Элис, в общем-то, нравилась жизнь после работы, наедине с Маркусом.

Жаль даже, что нельзя родить еще двух-трех малышей, просто не от кого. И рассчитывать можно только на себя. То есть надо идти все-таки лезть по головам и по камням, делать карьеру, чтобы у Маркуса, когда он вырастет, были деньги на образование, на машину, на водительские права.

Смешно - всего несколько лет назад ее волновали судьбы человечества. Колонизация Квиринуса, открытие новых планет. Нанотехнологии, гравитехнологии, вообще новая НТР - где она, так ведь ничего и не произошло особенного. Ни в Эдоли, ни в Сканти. Социальное переустройство мира. Собственная работа рассматривалась только в этом контексте, это было важным, даже главным. Так их учили.

Теперь, выходит, надо всю свою жизнь, все свои силы потратить лишь на то, чтобы удержаться на наклонной плоскости и помочь сыну. Вырастить сына. Тоже хорошо, конечно, тоже важно.

А сын будет так же напрягаться ради собственных детей. Это в лучшем случае, конечно, если он не вырастет негодяем каким-нибудь.

А те дети - ради собственных.

При чем тут вообще судьбы человечества?

В Эдоли не надо было думать о будущем ребенка - и так ясно, что у него есть будущее. Пусть даже без колбасных витрин и без машины. Работа, учеба… а может быть, и вообще все изменится, даже наверняка изменится, ведь наука не стоит на месте… И люди живут все-таки лучше и лучше. Мама рассказывала, в детстве она жила с родителями и тремя сестрами в одной комнате. Такие тогда были блоки - лишь бы крыша над головой. Дети все равно в основном в школе… А вот Элис провела детство уже в двухкомнатном очень приличном блоке, и когда они с Маркусом были в школе, мама - одна в двух комнатах. У многих уже появились домашние циллосы и даже собственные машины. У папы с Адой была своя машина.

Но что теперь думать о прошлом? Сейчас в Эдоли все не так. Все гораздо хуже, чем здесь.

Какая разница… лучше вообще не задумываться.

Элис накормила малыша. Погладила белье - накопилась небольшая кучка. Пошли гулять на детскую площадку. Маркус лазил по лесенкам, качался, играл в песочнице. Элис сидела на скамеечке со свежим скантийским романом. Скучновато, но читать можно. Ее отвлекало медленное гудение шмелей позади, в высокой траве, журчание ручья, детские крики. Она смотрела и улыбалась вновь пришедшим мамашам, выгружающим из колясок своих малышей. Время от времени приходилось встать и вмешаться - но сегодня Маркус вел себя на удивление тихо. Да и к нему никто не приставал, не пытался отобрать совок, ведерко и красный пластмассовый грузовик. Маркус построил крепость из желтого отборного песка, натыкал палочек - наверное, играл в войну. Приятелей здесь, на площадке у него не было. Он вообще охотнее играл один. Потом мальчик встал и полез на изогнутое ветвистое дерево, стоящее посреди площадки.

— Ой, он ведь упадет! - мамаша рядом с Элис заволновалась.

Она держала на коленях толстенького малыша полутора лет и поила его соком из бутылочки.

— Не упадет, - равнодушно сказала Элис.

Ей стало неловко. Но что особенного в том, что мальчишка полез на дерево?

А если он в самом деле упадет, расшибется? По сути, тоже ничего страшного, ну набьет шишку, и что? Но Элис будет в этом виновата, все мамаши будут смотреть на нее осуждающе-укоризненно.

Плевать. Пусть лезет. Маркус уже забрался почти до середины дерева, выше человеческого роста. Обосновался там в какой-то развилке. Приставил к глазам ладони с согнутыми пальцами, будто смотрит в бинокль.

— Батарея! Огонь! - закричал он по-харвански. Элис смутилась. Нехорошо как-то. Надо будет ему объяснить, что в общественных местах лучше говорить по-скантийски.

Потом вернулись домой. Позанимались по новой книжке с часами. Маркус слушал плохо, вертелся, не очень-то его все это интересовало.