|
Он сказал, что надо бы еще несколько стихотворений, чтобы выбрать лучшее. Сам хотел к старухе ехать, но я ответила, что привезу. И оказалась в ее квартире через полчаса, как ее вытащили из петли. Там были соседи по лестничной клетке и я. Менты еще не успели приехать. Теперь я прохожу свидетелем. В прокуратуре почему-то заинтересовались смертью старухи. Возбуждено уголовное дело, не знаю, почему. И я в этом деле один из фигурантов.
– Никто не мешает фигуранту дела писать о покойном литераторе. Законов таких еще не придумали. И это очень хорошо, что ты все видела своими глазами. Это просто находка для газеты. Кстати, для журналиста у тебя слишком много побочных увлечений: старухи литераторши, любительская авиация. Это отвлекает тебя от работы. Ладно, это я так, к слову. Теперь иди и действуй в заданном направлении. – Паша, избавь меня от этого… Шеф-редактор прижал ладони к груди, изобразил на лице плаксивую гримасу. – Лена, пожалей меня. В воскресенье мы выпустим самый дерьмовый номер за всю историю газеты. Может, ты единственный грамотный человек на всю редакцию. Сделай доброе дело. – У меня повестка на Петровку. Я должна явиться к некоему майору Девяткину ровно в семнадцать. Неприятная личность, один раз я с ним уже виделась. Проторчала в коридоре два часа, а потом был допрос, растянувшийся аж на десять минут. И вот снова… Панова выложила на стол мятую бумажку. Это была последняя надежда улизнуть с работы. – Я позвоню одному из замов ГУВД, допрос перенесут, – Ларионов пробежал глазами строчки. – Или отменят. Все, иди.
– Я разговаривал с заместителем начальника ГУВД, – и вернул повестку. – Встреча со следователем Девяткиным отложена. Но ненадолго. Он ждет тебя завтра к девяти утра. Этот мужик не любит по выходным нежиться в кроватке. Странная привычка. Не опаздывай. И паспорт не забудь. Я так понял, что менты настроены серьезно. – Спасибо, обрадовал. Лена заехала домой переодеться, битый час проторчала в пробке на набережной и добралась до аэродрома, когда совсем стемнело. Охранники, дежурившие на вахте при въезде, сказали, что в летной школе сейчас никого нет, даже дежурного. И долго мусолили пропуск Пановой, передавая его из руки в руки. – Сегодня должен дежурить инструктор Вася Анисимов, – в десятый раз объяснила Панова. – Я приехала из Москвы специально, чтобы забрать методическую литературу к зачету. Если Анисимова нет сейчас, значит, он появится позже. Разрешите, я подожду. Старший по группе принял решение и, кисло улыбнувшись, сказал, что здесь не Шереметьево или Домодедово, порядки либеральные, курсанту летной школы можно пройти на территорию, только машину придется отогнать на служебную стоянку по эту сторону забора. Через полчаса Лена, спотыкаясь на кочковатом газоне, подошла к одноэтажному зданию на самом краю летного поля.
Через десять минут Панова сидела за столом дежурного по авиационной школе «Крылья», пила кофе из пластикового стаканчика и читала записку инструктора. «Лена, я вернусь около полуночи. Если есть время и терпение, дождитесь меня. Поговорим. Если торопитесь, положите ключ на прежнее место. Книги, которые я обещал принести, в верхнем ящике. В. Анисимов». В столе она нашла лишь засаленную колоду карт и солнцезащитные очки с треснувшим стеклом. Брошюры по основам ведения радиообмена, выпущенной мизерным тиражом для служебного пользования, и наставления об организации полетов любительской авиации, на месте не оказалось. Раритетные книженции, такие у букиниста не купишь, и зачетов в школе без них не сдашь. Еще минут пять Панова шарила по столу и тумбочкам, пока наконец не убедилась: книг нет нигде. – Проклятье, – сказала она. – Черт бы побрал этого беспамятного козла. |
