Опер вскинул глаза:

— Понял… Не пойму только — и что ты к этому браслету привязался? Ну, похож — и что?

— Да так… — Ратников отмахнулся — да что тут скажешь-то?

Что это никакой не браслет, а прибор для мгновенного перемещения во времени? Кстати, вчера ведь по пьяни так и брякнул… Конечно, Василий, как всякий нормальный человек, на это не прореагировал, даже у виска пальцем не покрутил, счел за шутку…

Нет, этот браслетик, тот что на девочке Лере, конечно, может, и не тот… Во, как мысли причудливо изгибаются — «этот — не тот»! — уж точно — по древу.

Михаил усмехнулся и, хлопнув приятеля по плечу, пожелал удачного пути.

Гость завел двигатель и высунулся в форточку:

— Спасибо за все, Миха! Отдохнули классно.

— Да не за что.

— В Питер когда?

— Да к осени выберусь…

— Ну, будешь — заходи. Посидим не хуже, чем у тебя здесь.

— Да уж. Не сомневаюсь.

Махнув рукой вслед отъехавшей «десятке», Ратников немного еще постоял, подумал и, взяв в «УАЗике» сумку, зашел в магазин — за пивком.

И сразу же выпил, вот только отъехал за угол, в тенечек, чтобы особо-то не отсвечивать. Первую бутылку — на этот раз взял бутылочного, оно почему-то казалось вкуснее — Михаил охоботил разом, в три глотка — уж больно после вчерашнего душа горела, прямо таки надрывно просила влаги, а вторую уже смаковал, пил медленно, с чувством. Пил и думал. О браслетике… О Марьюшке… О том невероятном, что приключилось с ним почти год назад. Тоже вот началось все с найденного случайно браслетика — желтовато-коричневого стекла, в виде змейки с красными глазками, благодаря которому Ратников, к ужасу своему, очутился вдруг в тринадцатом веке, а точнее — в тысяча двести сороковом году, 15 июля — как раз в момент знаменитой Невской битвы. На битву эту Михаил, собственно, тогда и приехал в Усть-Ижору — с историческими реконструкторами — целой ватагой! Помахали мечами всласть, потом выпили — как всегда, мало показалось. Миша с Веселым Гансом — Василием Ганзеевым — махнули за водкой. Ратников тогда еще не знал, что Ганзеев — опер, специально внедрившийся в среду реконструкторов: под их видом кто-то поставлял в городские притоны подростков — юношей и девушек — очень странных, словно бы не от мира сего.

Как выяснил Михаил уже позже, разобравшись, где очутился — в Новгороде Великом, мать честная! — ребятами этими торговала целая шайка во главе с боярышней Ириной Мирошкиничной, молодой и обворожительно сексуальной дамой из могущественного аристократического рода. На нее работали хитрые ярыжки, типа Кривого Ярила, тиуна, и такие откровенные садисты, как некий Кнут Карасевич, которого Михаил едва не убил.

В общем, удалось тогда выбраться — вместе с Марьюшкой — да, эта девчонка была оттуда, из прошлого. Холопка — раба!

Ой, не просто оказалось найти эти браслеты — да и сам Ратников далеко не сразу догадался, что это именно с ними все связано. Как выяснилось, перейти время можно было только в двух местах — а может, иных Миша просто не разведал, не установил — в Усть-Ижоре, на месте Невской битвы, и далеко на северо-востоке Ленинградской области, в Долгозерье, рядом с турбазой.

Там-то — уже когда перебрался с Марьюшкой — весьма кстати пришлась помощь Ганзеева, давно пасшего всю банду.

Удалось тогда выбраться, удалось… Ганзеев конечно же так ничего и не понял, думал — странных «рабынь» возили с дальних архангельских деревень или от староверов.