|
Наш народ потерял родину, могилы предков, единство, надежду на будущее — мы были разбросаны по морю, зависели от стихий, наши корабли окружал бескрайний океан, и оставались только воспоминания о былом величии и слабая надежда на то, что однажды мы обретем свою землю. Что придет благословенный день, когда сбудутся пророчества Эская, но она таяла с каждым годом. Нам не на кого было опереться, у нас не было ни друзей, ни союзников. Рождение детей-арас становилось для виари угрозой — что может быть опаснее обезумевшего, утратившего управление своей Силой мага на корабле, с которого невозможно бежать? Магистры Суль знали об этом, они использовали наше несчастье против нас. Империя тоже пользовалась этим, иначе мы с Карой не оказались бы в Рейвеноре, в Охранительной Ложе. Для нас это была трагедия, для них — выгода.
— Что-то я не понимаю тебя, Элика. Если вы не в состоянии контролировать Силу ваших арас, как же это удается сулийцам и имперцам? — В империи магов не разделяют тысячи миль моря, они все на виду. Каждый маг обязан соблюдать множество правил и запретов, все его действия и поступки контролируют Охранительная Ложа и Инквизиция. Если маг утратил контроль над Силой, отступил от присяги или не выполнил предписания Ложи, его ждет изгнание из Ложи, а затем — смерть или вечное заключение в казематах Ардессы. Что же до сулийцев, то им как раз и нужно, чтобы арас превращались в сосуды темной Силы, посредников между миром мертвых и миром живых. Истинная сила магистров Суль в том, что они могут использовать чужую боль и чужое несчастье себе во благо. — И тем не менее вы отдавали им детей. — Не всех, — Элика помолчала. — Были случаи… — Вы убивали детей-арас? — Эледар хотел убить свою дочь, но не смог. — Боже всемогущий! Как вы докатились до такой жизни? — Ты не смеешь нас судить! — разозлилась Элика. — Страдания, которые перенес мой народ… — … не оправдывают убийства детей. Того, что вы отдавали их в собственность злейшим врагам всего живого. — Нет, нет, нет! — Элика с ужасом смотрела на меня. — Мы всего лишь хотели выжить. Выжить, понимаешь ты это? — Понимаю. Разумом, но не сердцем. — Да, мы стремились выжить, — упрямо повторила эльфка. — И выиграть время. Отдавали на съедение чудовищу наших детей, нашу плоть и кровь, чтобы дождаться дня, когда можно будет сказать: «Наши жертвы не были напрасны!» Наступают последние времена, Эвальд. И два пророчества Эская уже сбылись. Ты и Брианни нашли друг друга, и меч Зералина висит у тебя на поясе. А это значит, что дети арас больше не будут умирать от рук своих соплеменников или служить Злу. — Ты говорила, Домино может стать глайстиг. — Может. Поэтому ты рядом с ней. Ты в ответе за нее. От слов Элики меня пробрал лютый озноб. Скажи она, что я болен проказой, я бы испугался меньше. — Я хочу знать, почему это может произойти, — произнес я, пытаясь побороть дрожь во всем теле. — Я же сказала тебе — маг всегда ходит над бездной. И горе ему, если он сорвется, и некому будет протянуть ему руку в последний миг. Вспомни, что сказала тебе мать Эзиле. — Это все, что ты мне хотела сказать? — Нет, — Элика подошла ко мне, коснулась пальцами моего плеча. — У моего народа принято еще с времен Сухопутной Эпохи считать своим побратимом всякого, кто пролил свою кровь за землю виари или на палубу их корабля. Помни об этом, Эвальд, может пригодиться. — Что-то в твоих словах сквозит безнадега. Элика. Будто мы никогда больше не увидимся. — Я бы хотела стать для тебя чем-то большим, чем просто спутница, — Элика подняла руку, провела тыльной стороной ладони по моей щеке. |
