Первый натиск монголов на страны ислама практически совпал с вторжением франков в Египет в 1218-21 годах. Арабский мир тогда чувствовал себя находящимся между двух огней, что, несомненно, отчасти объясняет примирительную позицию аль-Камиля в отношении Иерусалима. Но Чингиз-хан не рискнул идти на запад Персии. С его смертью в 1227 году в возрасте шестидесяти лет натиск всадников степей на арабский мир на несколько лет ослаб.

В Сирии этот ураган проявил себя косвенным образом. Среди многочисленных династий, разгромленных монголами на своём пути, были тюрки Хорезма, которые на протяжении предшествующих десятилетий вместе с тюрками Ирака и Индии вытесняли сельджуков. Разрушение этой мусульманской империи, находившейся до того в зените своей славы, вынудило остатки её армии бежать подальше от ужасных завоевателей, и поэтому более десяти тысяч хорезмийских всадников в один прекрасный день прибыли в Сирию, разоряя и грабя города и участвуя в качестве наёмников во внутренних раздорах Айюбидов. В июне 1244 года, почувствовав себя достаточно сильными для того, чтобы основать своё собственное государство, хорезмийцы бросились на приступ Дамаска. Они ограбили соседние города и разорили фруктовые сады Гуты, но, оказавшись неспособными вести долгую осаду ввиду оказанного сопротивления, переменили цель и направились прямиком к Иерусалиму, которым и завладели без труда 11 июля. Хотя франкское население по большей части пощадили, город был разграблен и сожжён. Новое нападение на Дамаск к большому облегчению жителей всех городов Сирии стоило хорезмийцам дорого: через несколько месяцев они были уничтожены коалицией айюбидских князей.

На сей раз франкские рыцари не смогли вернуться в Иерусалим. Фридрих, чьё дипломатическое искусство позволило иноземному флагу с изображением креста развеваться над стенами города на протяжении пятнадцати лет, потерял интерес к судьбе Святого Града. Отказавшись от своих восточных амбиций, он предпочёл поддерживать самые дружеские отношения с правителями Каира. Когда в 1247 году король Франции Луи IX стал подумывать об организации похода на Египет, император пытался отговорить его. Более того, он регулярно информировал Айюба, сына аль-Камиля, о ходе подготовки французской экспедиции.

В сентябре 1248 года Луи наконец прибыл на Восток, но не направился сразу к египетским берегам, решив, что начинать кампанию до весны слишком рискованно. Поэтому он обосновался на Кипре, стараясь в течение нескольких месяцев передышки реализовать мечту, не дававшую франкам покоя до конца XIII века и даже позже: речь шла о заключении союза с монголами с целью взять арабский мир в клещи. Теперь между захватчиками Востока и Запада регулярно циркулировали послы. В конце 1248 года Луи принял на Кипре делегацию, которая даже представила ему ослепительные перспективы возможного обращения монголов в христианство. Неимоверно тронутый этим, Луи поспешил направить ответное посольство с ценными и почтительными подарками. Но наследники Чингиз-хана не поняли смысла этого жеста. Сочтя короля Франции своим вассалом, они попросили его присылать столь же дорогие подарки каждый год. Это непонимание позволило арабскому миру избежать в тот момент совместного нападения двух его врагов.

Однако в начале своего наступления франки добились решительного успеха. Дамьетта, которая мужественно оборонялась против последней франкской экспедиции тридцать лет назад, на этот раз была оставлена без боя. Её падение, посеявшее смятение в арабском мире, открыто продемонстрировало крайнюю слабость преемников великого Саладина. Султан Айюб, обездвиженный вследствие туберкулёза и неспособный принять командование над своими войсками, предпочёл, дабы не потерять Египет, вернуться к политике своего отца аль-Камиля и предложил Луи обменять Дамьетту на Иерусалим. Но король Франции отказался вступать в переговоры с побеждённым и умирающим «неверным».