Я посмотрел на Новичка. Он сдвинул фуражку набекрень, подражая мне. Парень заметил мой взгляд и нервно ухмыльнулся. Его можно было понять. Пока нам ничего не грозило, но это было лишь начало кампании, и вскоре нам предстояло направиться в центр яростной бури, которую Имперская Гвардия принесла в этот мир. Он тяжело сглотнул и сложил руки на сердце в знаке акрилы, после чего закрыл глаза. Его губы слабо зашевелились, и я догадался, что он молится.

По внутренней комм-сети «Гибельного клинка» зазвучал спокойный голос лейтенанта, зачитывающего Первый катехизис боя, следом за которым послышались ответы вначале от капрала Гесса, после — с остальных постов экипажа, а затем и от стрелков. Из глубин «Неукротимого» раздался скрежет вращающихся башен и поднимающихся орудий. Машина слегка вздрогнула, когда стволы поднялись под максимальным углом и застыли.

Один за другим громадные танки нашей роты двинулись вперед — я видел, как их необъятные силуэты исчезают в огромном пылевом облаке, застлавшем склон. Они напоминали громадных мастодонтов, пришедших из незапамятных времен.

— Лемюэль, выдвигаемся, — произнес лейтенант.

Я воззвал к духу, и наши двигатели взревели, оживая.

Откуда-то послышались радостные возгласы и молитвы членов экипажа, которые по-своему реагировали на то, что машина пришла в движение.

Огромный бронированный монстр, наш «Неукротимый», зарокотал у меня под руками. В этот момент мне вдруг стало интересно: не так ли чувствовал себя Махариус, когда отдавал приказ своей армии? Могучая машина ответила на мои команды, словно огромный конь, отвечающий на движения всадника. Я чувствовал, как по моей воле разом ожили сотни тонн металла. Бронированный левиафан, способный давить людей гусеницами, пробиваться сквозь здания и крушить меньшие машины одной своей массой, отвечал на прикосновения моих пальцев к древней панели управления.

В этот момент я чувствовал себя живым, словно делал то, для чего был рожден.

Перед нами до самого горизонта пролегла стена пламени, как будто целую планету объяло огнем. Весь мир словно горел. Пески пустыни стали багровыми, цвета крови. Даже у прошедшего через фильтры воздуха оставался странный металлический привкус. Колонна едва ползла, двигаясь со всеми предосторожностями, когда передовые разведывательные машины добрались до прибережной линии лавовых морей.

— Старайся ехать осторожнее, Лемюэль, — сказал лейтенант. — Лучше не совершать ошибок. Мы приближаемся к насыпям, и если упадем с них, то больше не увидим Велиала. Впрочем, мы вообще больше ничего не увидим.

Новичок тяжело сглотнул. Подозреваю, на его лице отразилась радость от того, что вести машину придется не ему. Но я не смотрел на него. Я был полностью сосредоточен на дороге перед нами.

Пехота смогла бы здесь пройти, рота за ротой, но «Гибельный клинок» — далеко не рота солдат. Вы не можете сузить его фронт или двигаться колонной по одному, если потребуется.

Я почти ничего не видел, кроме густых облаков пыли, вздымаемых танками, которые прошли здесь раньше, и гусеничных следов на красноватом песке, а также постоянно сужающейся дороги, уводящей прямиком в лавовое море.

Впрочем, в море не существует направления, в нем есть волны, течения и непрерывное движение. Лава же была совершенно иной. Она переливалась разными оттенками, от почти ослепительно-белого до густо-красного. Бурлила и била струями. Походила на живое существо. Очень легко было представить себе демонов, обитающих под ее поверхностью, и выплывающих на поверхность, чтобы пожрать души людей.

Несложно понять, почему жители Карска IV верили, будто по правую руку Императора стоит Ангел Огня. Пламя — самая могущественная стихия на этой планете. Его мощь не вызывает сомнений. Даже непробиваемый корпус «Неукротимого» казался ничтожно тонким по сравнению с бескрайней накатывающей лавой.