Я сменил повязку и проверил дробовик, прочистив его тряпочкой. Затем подсчитал оставшиеся патроны. Всего дюжина. Я подозревал, что больше могу и не получить. На Локи уже некоторое время не поступали боеприпасы, а дробовики в Гвардии были не самым распространенным оружием. Лишь благодаря моей должности телохранителя Махариуса я еще получал патроны, но здесь, на передовой, это больше не помогало.

Я не сводил глаз с опустошенной войной земли, с болотных озер, мотков колючей проволоки, ковров из тел, разрушенных остовов танков. Я смотрел, как над полем битвы дрейфуют облачка дыма. Где же враг? Чего он ждет? Почему не атакует?

Я услышал крик раненого бойца, а затем торопливые шаги бросившегося на помощь медика. Какой смысл? Он все равно умрет. Я чихнул и закашлялся. Казалось, будто в легких что-то скопилось. Дыхание стало булькающим, словно у еретиков. Черт, похоже, я и впрямь подцепил какую-то заразу. Плохо дело. Позади нас гремел бой, и, судя по звукам, наши парни давали еретикам прикурить. По крайней мере, я на это надеялся. Мысль о каком-либо ином исходе не вселяла уверенности.

Вернулся Иван, минуту спустя и Антон. Я сложился пополам от сиплого кашля. Иван склонил голову, пристально глядя на меня.

— Паршиво звучишь, Лев, — произнес он.

— Да и чувствую себя не лучше.

— Медик нужен?

— Другие нуждаются в нем больше. Я продержусь.

Едва я договорил, как вновь услышал впереди бой барабанов. Похоже, вторая волна еретиков подошла и готовилась к атаке. Я зарядил дробовик, взял лазган у ближайшего покойника и положил рядом с собой. Когда патроны кончатся, он мне понадобится.

— Похоже, эти парни не знают слова «сдаться», а? — спросил Антон.

— Я тоже, — ответил я.

В траншеи просачивалось все больше и больше наших солдат. У меня отлегло от сердца. Ловушка захлопнулась. Гроссландцы и Львиная стража заполняли траншеи, большинство из них занимали позиции, обращенные нам в тыл, чтобы отрезать еретикам путь к отступлению. Я выглянул из траншеи, и у меня вдруг закружилась голова. В темнеющем небе ярко светила луна-череп. Казалось, она ухмыляется, и зрелище это было не из приятных.

Барабаны и пение стихли. Несмотря на мои опасения, атаки еретиков не последовало. Похоже, мы успешно остановили их наступление. Антон радостно присвистнул. Иван достал флягу и, вытряхнув из нее каплю, смазал сочленения протеза. Я проглотил стим-таблетку и обезболивающее, и меня немного отпустило. Пришло приятное чувство, что все закончилось и мы вновь победили. В траншеях витала аура ликования. Гвардейцы болтали почти что расслабленно, невзирая на случайные звуки боя, все еще доносившиеся изнутри выступа.

И тогда над головой завыли первые снаряды. Клянусь, они звучали совсем не так, как прочие, с которыми мне прежде приходилось сталкиваться, — при падении они издавали вой «Баньши», подобный голосу терзаемых в аду душ. Некоторые оставляли зеленоватые фосфоресцирующие следы, со свистом проносясь по небу, словно тусклые звездные снаряды либо призрачные метеоры. Но куда целились еретики? Снаряды ложились впереди и позади нас. Вполне возможно, что они попадали по своим собственным людям, однако это, похоже, их совершенно не заботило.

При первых звуках падающих бомб мы с Антоном, Иваном и всей остальной Львиной стражей в траншеях бросились в укрытия. До меня долетел странный звук, походивший на приглушенный взрыв глубоко под землей. Он повторялся снова и снова, пока вокруг нас шел артобстрел, и через какое-то время я догадался, что это взрывы снарядов.