Командир крейсера, Николлс и главный старшина Хартли начали обход корабля с юта. Вэллери и слышать не хотел, чтобы его, как прежде, сопровождал полицейский сержант Гастингс. Грузная фигура Хартли дышала какой-то спокойной уверенностью. В тот вечер Хартли работал точно вол, открывая и закрывая десятки водонепроницаемых дверей, поднимая и опуская бесчисленное количество тяжелых люков, поворачивая тысячи задраек, закрывавших эти двери и люки, и уже через десять минут после начала обхода, несмотря на протест Вэллери, протянул свою могучую руку и предложил командиру помощь.

По крутому бесконечному трапу все трое спустились в орудийный погреб четвертой башни — темный, мрачный каземат, тускло освещенный крохотными, как спичечные головки, лампочками. Здесь работали бывшие мясники, булочники, ремесленники, то есть те, кто до мобилизации занимался мирным ремеслом.

Почти сплошь это были вояки, годные лишь для службы в военное время.

Распоряжался ими опытный кадровый артиллерист. Работа, которую они выполняли, была грязной, тяжелой и неблагодарной. Как ни странно, до этих людей никому не было никакого дела. Странно потому, что работа эта была чрезвычайно опасна. В случае попадания в каземат восьмидюймового бронебойного снаряда или торпеды четырехдюймовая броня оказалась бы не более надежной защитой, чем лист газетной бумаги...

Уставленные снарядами и гильзами стены погреба отпотели, по ним стекали струйки ледяной воды. Часть матросов сидели или лежали, прислонясь к стеллажам. Лица у людей посинели, осунулись; все дрожали от стужи. В холодном воздухе тяжелым облаком повис пар от их дыхания. Несколько человек топтались вокруг элеватора по лужам ледяной воды. Засунув руки в карманы, понурив голову, сгорбленные, изнемогающие от усталости, бедняги то и дело спотыкались. Ходячие привидения, думал Николлс, привидения, да и только. И чего они бродят? Лежали бы уж лучше.

Наконец все заметили присутствие командира корабля. Один за другим моряки останавливались или поднимались со своих мест, прилагая мучительные усилия. Зрение у них настолько ослабло, ум притупился до такой степени, что никто не поразился, не удивился приходу командира.

— Вольно, волвно, — поспешно сказал Вэллери. — Кто здесь старший?

— Я, сэр. — Облаченная в робу грузная фигура медленно вышла вперед и остановилась перед командиром.

— Ах, это вы, Гардинер, не правда ли? — Командир показал на людей, ходящих вереницей вокруг элеватора. — Ради Бога, объясните, Гардинер, что тут происходит?

— Лед, — лаконично ответил унтер-офицер. — Приходится месить воду ногами. А не то она сразу же замерзнет. Замерзнет сию же минуту. А раз на палубе погреба образовался лед — пиши пропало.

— Разумеется, разумеется! Но почему не пустите в ход помпы, осушительную систему?

— Все замерзло!

— Но не все же время вы ходите?

— В штилевую погоду — все время, сэр.

— Боже правый! — Вэллери покачал головой. Он был потрясен. Прямо по воде он направился к группе, находившейся в центре помещения. Прикрыв рот огромным зеленым в белую клетку шарфом, худенький, невзрачный паренек надрывно кашлял.

— Здоровы ли вы, мой мальчик? — Вэллери участливо положил руку на дрожащее плечо юноши.

— Да, сэр. Как же иначе? — Юноша поднял бледное лицо, искаженное болью.

— Конечно, здоров, — прибавил он с вызовом.

— Как ваша фамилия?

— Мак-Куэйтер, сэр.

— Должность?

— Камбузник.