1.4 Турфало

Вала трясло от волнения. При других обстоятельствах он наверняка свернул бы шею, рассматривая великолепное убранство дворца правителей Гацоны – позолоту и мрамор, статуи и вазы из цветного камня, невообразимой красоты витражи и картины придворных мастеров. Но сейчас, стоя в поклоне перед самими кронпринцем Умбердо и его супругой мог лишь робко глядеть под ноги.

Принцесса Рейнхильда наплевала на этикет и спустилась к Валу под суровые взгляды церемониймейстеров и озабоченные охи служанок: длинный шлейф слишком яркого для хайлигландской внешности платья едва не завернулся вокруг её ног, так что принцессе пришлось подхватить его руками и открыть взору окружающих щиколотки и бархатные башмаки. Судя по реакции придворных, жест сочли вульгарным, но хайлигландке до этого не было дела. Наоборот – Вал заметил, как её губы тронула лёгкая улыбка – казалось, Рейнхильде нравилось провоцировать местное общество. Когда она приблизилась, беглец склонился ещё ниже – так, что полы замызганной в дороге ливреи легли на жутко скользкий мраморный пол.

– Как тебя зовут, гонец? – по хайлигландски спросила принцесса.

– Валериано, ваше… высочество?

Рейнхильда хмыкнула и подала ему руку, приглашая выпрямиться.

– В следующий раз, когда задумаешь прикинуться королевским гонцом, выучи титулы дворян, – подмигнув, шепнула она. – Это едва ли первое, чем учат слуг знати. Но ты ведь не стал бы лгать без веской причины, верно?

Вал кивнул:

– Я действительно из замка Эллисдора, хотя не гонец. У меня важные новости. Пришлось переодеться, чтобы добраться до Турфало побыстрее: королевским гонцам на постоялых дворах меняют лошадей, – шёпотом тараторил он. – Дело государственной важности, уверяю вас.

Рейнхильда резко посерьёзнела.

– Понятно. Здесь молчи и оставайся гонцом, кем бы ты ни был на самом деле. То, что ты сделал, считается серьёзным преступлением. Но если сведения и правда важные, я закрою на это глаза. Понял?

– Да, ваше высочество.

Ровный и хорошо поставленный голос принцессы успокаивал его, хотя Вал заметил, что при упоминании новостей из дома женщина внутренне напряглась. Но здесь, при дворе, видимо, появление эмоций считалось непозволительной слабостью.

– Любовь моя, я чувствую себя ущербным, когда ты говоришь на языке, которого я не знаю, – вмешался Умбердо. – Вы не могли бы перейти на имперское наречие?

– Я говорю по гацонски, ваше высочество, – не растерялся Вал и снова поклонился до земли – понял, что в Гацоне было принято расшаркиваться перед сильными мира сего на каждом шагу. – Я прибыл с новостями из Эллисдора.

– Какими?

Вал глубоко вдохнул и выдохнул, призывая остатки самообладания.

– Город взят в осаду войсками мятежного герцога Ламонта Эккехарда, – отчеканил он, продолжая играть роль гонца, хотя при упоминании о последствиях осады ему едва не скрутило желудок. – Мятежник заручился поддержкой Эклузум, получил благословение на трон, провозгласил себя истинным королём Хайлигланда и осадил столицу. – Он склонил голову, стараясь не глядеть никому в глаза. – Я обращаюсь к вашему высочеству от имени эрцканцлера Альдора ден Граувера. Эллисдор просит военной помощи.

Вал искоса видел, как побледнела Рейнхильда, как спали краски и ее чуть тронутого золотом солнца лица.

– А что же король Грегор? – кронпринц подался вперёд, внимательно рассматривая гонца.

– Его величество сейчас в Рундкаре и не сможет прибыть быстро. Я обращаюсь к принцессе Рейнхильде с просьбой о помощи, ибо она – единственный Волдхард, кроме короля.