– Не бойтесь, – успокоил ее Журавлев и неловко взял девушку под локоть. – Мы вас в обиду не дадим.

– Правда?

– Слово офицера.

Илья повел ее в отдел, всем своим участливым видом показывая, что ему можно доверять. Внутренне он ликовал оттого, что смог, пускай и случайно, разыскать пропавшую уборщицу. Еще бы одна непростительная минута, и девушка, которая, похоже, много чего знает, исчезла бы в неизвестном направлении, и, возможно, навсегда.

Сотрудники, занятые неотложными делами, даже не обратили внимания на их приход. Лишь один Капитоныч повернул голову на скрип двери, молча кивнул Илье, проигнорировав его спутницу, и принялся с еще большим усердием разлиновывать страницы толстого журнала, похожего на амбарную книгу.

– Присаживайтесь, – негромко сказал Илья и пододвинул девушке стул.

– Спа-асибо, – протяжно всхлипнув, робко ответила Клава и, присев на краешек стула, опустила глаза в пол. Положив свои по-мужски широкие руки на колени, она принялась теребить скомканный носовой платок. Время от времени она всхлипывала и с особой тщательностью вытирала покрасневший нос и скорбно поджатые тонкие губы.

– О чем же вы хотели нам сообщить? – поинтересовался Журавлев, слегка повысив дрогнувший от волнения голос, и незаметно покосился на товарищей, ожидая их реакции. – Ваша фамилия, имя, отчество? – Илья склонился над бланком протокола, с интересом разглядывая мокрое от слез лицо Клавы с припухлыми покрасневшими веками.

– Клавдия… – хриплым неуверенным голосом начала девушка, еще сильнее комкая платок, потом несколько раз кашлянула, прочищая горло, и уже более уверенно добавила: – Серова Клавдия Ивановна…

Илья краем глаз успел для себя отметить, как находившиеся в отделе сотрудники одновременно подняли головы и уставились на девушку.

– И при каких же обстоятельствах, гражданка Серова, вам угрожали расправой бандиты? – спросил Журавлев с подчеркнуто невозмутимым видом, что в его случае сделать было совсем нелегко: лейтенанта буквально распирала важность текущего момента. – Рассказывайте все по порядку.

Орлов, скрипнув рассохшимся стулом, тяжело поднялся с места и в два шага приблизился к столу Журавлева. Решительным движением руки отодвинул лежавшие на столе бумаги и присел на его краешек. Скрестив руки, приготовился слушать.

Копылов, прихватив стоявший у стены колченогий стул, составил им компанию.

– Мы вас слушаем, – повторил Журавлев, наблюдая на лице девушки растерянность от такого количества людей, проявивших к ней чересчур пристальное внимание.

Такое неравнодушное отношение к ней, простой деревенской девушке, невероятно подкупило Клаву. У нее задрожали от волнения губы, она несколько раз глубоко вздохнула и принялась с решимостью поспешно рассказывать, то и дело вытирая бегущие по щекам слезы:

– Где-то с месяц назад мы с моей родной сестрой Зинаидой приехали из Инжавино в Тамбов. Она меня сразу же устроила на курсы кассиров… А пока, чтобы я зарабатывала хоть какие-то деньги себе на проживание, посоветовала устроиться уборщицей в сберкассу… там как раз было свободное место. Недели две я проработала, а потом ее ухажер Чекан сказал мне, чтобы я, когда кассиры приезжают с предприятий за зарплатой для рабочих, открыла железный запор на задней двери. Для чего это надо, он не сказал, только пообещал, что отправит меня назад в Инжавино, если я его не послушаю. Да еще пригрозил, что покалечит меня окончательно… Я перепугалась и сделала, как он велел… А еще он велел молчать и моей сестре Зинке об этом не говорить… не то нам обоим будет плохо…

В этом месте Клава не выдержала и горько разрыдалась, да так сильно, что оперативникам пришлось ее успокаивать.