Рядом с кроватью на полу, широко разбросав руки, лежал парень в семейных трусах и накинутом на голые плечи пиджаке. Судя по тому, что возле его правой руки валялся тяжелый табурет, парень в последний момент пробовал защититься. На простреленной в двух местах груди обильно запеклась темная кровь.

– Это Чекан, – сразу опознал убитого Журавлев. – Кстати, это его отпечатки были на выкидном ноже и на топорище. Думаю, деньги не поделили, которые Чекан у кассирши украл.

– Похоже на то, – согласился Семенов и философски заметил: – Большие деньги – это всенепременно зло. Ни самого теперь нет, ни его подруги. А девка, должно быть, красивая была.

Орлов двумя пальцами приподнял за уголок подушку и заглянул в бескровное лицо девушки, уже начавшее покрываться трупными пятнами. Встретившись с мертвенно-пустым взглядом, Клим удивленно присвистнул:

– Да это же моя хорошая знакомая Зинка-Мальвинка! Вот так встреча.

Он сокрушенно покачал головой, с сожалением разглядывая ее правильные черты и накрученные на бигуди густые, свалявшиеся от крови рыжие волосы.

– Эх, Зинка, Зинка, – вздохнул Орлов, – так я и думал: закончишь ты свою никчемную жизнь вот так, бесполезно. Потом вдруг резко обернулся к оперативникам: – Мачехин, Игнат, как ты говорил фамилия той девушки?

– Которой? – не сразу понял Мачехин.

– Уборщицы из сберкассы.

– Серова! Клава Серова!

– Вот ребус и сошелся, – удовлетворенно хмыкнул Орлов и потер сухие ладони. – Та девчонка, ну, Клавка эта, – родная сестра Зинки. – Он глазами указал на убитую. – Зинка перевезла Клавку из Инжавино в областной центр и, по всему видно, устроила уборщицей в сберкассу, пока та не закончит курсы кассиров. Чекан, наверное, и подключил сеструху к этому делу. Обманом или еще чем смог на нее повлиять… В общем, она сбежала или где-то затаилась, а может, они ее раньше убили. С них станется. Симерикин, – окликнул он судмедэксперта, – можешь сказать навскидку, когда примерно произошло убийство?

– Думаю, не более суток назад, – отозвался Симерикин, разглядывая тела. – Между двадцатью четырьмя и двумя часами ночи.

– Кто-нибудь в деревне слышал выстрелы? – повернулся к старикам Орлов. И, видя, как они неуверенно жмут плечами, пробормотал: – Понятно. Ладно, ребята, за работу. Составляйте протокол осмотра, опрашивайте свидетелей, короче, пошевеливайтесь. Да позвоните откуда-нибудь, чтобы труповозку прислали. Не то наши жмурики скоро вонять начнут.

Глава XIX

Контуженная нога с каждым днем давала о себе знать все больше; иногда вдруг наставали моменты, когда из-за резких болей невозможно было ступить: нога ни с того ни с сего становилась деревянной, словно чужой, отказываясь подчиняться. Журавлев еще какое-то время кое-как умудрялся самостоятельно справляться с недугом: привычно колол английской булавкой в определенное место – боль понемногу уходила, нога потом день-два двигалась исправно. А потом невыносимая боль возвращалась с новой силой, и терпеть уже было невозможно. Продолжаться так долго не могло. В конце концов, это сказывалось и на службе. В очередной раз испытывая угрызения совести перед ребятами за свою внезапную немощь при задержании одного шустрого воришки, Журавлев, когда немного полегчало, отправился в расположенный неподалеку госпиталь, чтобы посоветоваться с врачом.