Когда Турецкий зашел в подъезд и поднялся по ступенькам на площадку первого этажа, пенсионер, пулей прилетевший с кухни, уже открывал ему дверь:

– Прошу!

Александр прошел в квартиру. Пенсионер незаметно покосился на его ботинки, словно прикидывая – переобувать визитера в тапки или нет, и в конце концов решил не переобувать. Может, сробел, оценив значительность протянутого ему удостоверения, а может, просто ботинки у Турецкого были чистые.

– Чайку?

– Можно, – кивнул Турецкий и двинулся вслед за Николаем Степановичем на кухню.

Там, за ароматным «Липтоном» в пакетиках Кудряшов самым подробнейшим образом и рассказал «важняку» обо всем, чему был свидетелем. Турецкий слушал внимательно, в нескольких местах переспросил кое что для уточнения, выпил две чашки чая с вишневым вареньем и на предложение: «Ну что, по третьей?» – ответил: «Не откажусь!»

По словам Николая Степановича выходило, что на встречу с красно черным мужчиной Инга приехала сама и вначале разговаривала с ним охотно и приветливо, а потом вдруг между ними то ли ссора какая то произошла, то ли еще что, а только трясти ее вдруг начало как от злости, и этот «гусь» стукнул ей кулаком в висок и, обмякшую, запихнул в машину.

– Я бы и раньше заявил! – сокрушался пенсионер. – Да движок у меня не фурычил. Я на электрику грешил, а дело, оказывается, в карбюраторе было!

– А внешность этого мужчины вы хорошо запомнили? – спросил Турецкий.

– Хорошо! – твердо сказал Николай Степанович. – Как живой передо мной стоит!

«Значит, фоторобот будет...» – отметил про себя Турецкий.

– Могу хоть сейчас его описать! – продолжал Кудряшов. – Лицо у него такое... такое... – Он замешкался в поисках нужного слова и вдруг несколько даже ошеломленно произнес: – Так ведь это... На гусиную морду оно и похоже! Точно! На гусиную!

– Как это?

– Ну как... Обыкновенно! Нос длинный и приплюснутый на конце, глазки мелкие и расставлены широко, лоб узкий...

«Во память!» – восхитился Турецкий.

Пенсионер погладил бороду и усмехнулся:

– То то я его сразу «гусем» окрестил!

– Да уж! Вы и вправду человек наблюдательный! – похвалил его «важняк».

– Ну! – аж зарделся Кудряшов. – Почитай двадцать семь годков вахтером в гостинице оттрубил. Триста жильцов! И каждый день кто то выбывал, кто то прибывал, а я всех в лицо запоминал. И карту гостя показывать не надо! Вижу, что свой, – заходь! Столько народу мимо меня прошло – жуть! И народные артисты, и хоккеисты, и директора всякие важные, и, наоборот, экспедиторы задрипанные... Все! Могу прямо с первого взгляда на человека сказать, кто такой и чем занимается! Вот про вас же сказал!

Турецкий вспомнил про спрятанный в бардачке техталон, но снова решил не разочаровывать Николая Степановича и спросил:

– И про «гуся» можете это сказать?

Кудряшов решительно тряхнул головой:

– А что? И про «гуся» могу!

– Ну и кто он?

– Он то? – Пенсионер, прищурившись, посмотрел куда то в сторону, прикидывая что то в уме, потом откинулся на табуретке и, прислонившись спиной к стоящему позади холодильнику, очень уверенно заявил: – Бандит он, вот кто!

Молчавший до этого старенький холодильник тут же одобрительно заурчал, поддерживая хозяина.

«Важняк» оперся локтями на стол:

– Почему вы так решили?

Николай Степанович подался чуть вперед и просто ответил:

– Да рожа у него бандитская, вот почему!

Прозвучало это очень убедительно.