— Не мою, твое величество, но всех нас, кто получает от тебя золото, — ответил Гейррод. Высокому для видессианина Криспу пришлось поднять голову, чтобы посмотреть халогаю в глаза. — Меня выбрали говорить за нас всех из-за того, что я первым склонился перед тобой.

— Верно, — согласился Крисп, — и за это я держу тебя и всех вас в почете. Сомневаешься ли ты в этом? — Гейррод покачал тяжелой головой. — Так чем я оскорбил тебя — то есть вас всех? — нетерпеливо кинул Крисп.

— Тем, что не послал нас сегодня в бой против тех, кто следует за Арвашем, несмотря на то что я сказал тебе на дороге южнее Имброса, — ответил Гейррод. — Многим из нас это мнится обидой и знаком недоверия. Лучше нам вернуться домой в землю Халога, чем носить секиры, не обагренные кровью. Видессиане любят парадные полки. Мы же давали клятву сражаться за тебя, твое величество, а не вышагивать на парадах.

— Если ты думаешь, что я удержал вас, опасаясь измены, руби сейчас, Гейррод. — С некоторой внутренней дрожью — халогаи могли воспринимать фигуры речи удивительно буквально — Крисп склонил голову. — Удара не последовало; император выпрямился и вновь глянул телохранителю в лицо. — Если ты думаешь иначе, то чем я мог затронуть твою честь?

Телохранитель встал по стойке «смирно».

— Ты говоришь мудро, твое величество. Теперь я вижу, что ошибался. И так я передам своим товарищам. Те, кто не согласится, пусть спорят с этим. — Гейррод многозначительно потрогал лезвие секиры.

— Хорошо, — ответил Крисп. — И передай им, что я не послал их в бой потому, что надеялся выбить халогаев — халогаев Арваша из-за баррикады стрелами. Если бы нам это удалось, мы победили бы малой кровью.

Гейррод громко фыркнул.

— Порой ты думаешь, как один из нас, но в сердце своем ты все же видессианин. Так, верно, и быть должно, и этому не поможешь. Но бой сладок сам по себе. Время считать сраженных приходит потом, а не прежде.

— Как скажешь, Гейррод. — Криспу слова северянина показались безрассудными до безумства. Халогай же прекрасно знал, что большинство имперцев думает так, как Крисп, и считал их в военном деле в лучшем случае излишне осторожными, а то и просто трусоватыми. Поэтому, наверное, никто из видессиан не служил телохранителем у северных вождей и вряд ли будет.

Гейррод вновь занял свой пост, явно удовлетворенный беседой, а Крисп вернулся в шатер и позволил себе тихо вздохнуть. Он не солгал Гейрроду впрямую, но в верности халогаев все же одно время усомнился. Однако, спросив Гейррода, а верит ли тот в подобное, Крисп как бы снял с себя вину. Но в следующем сражении с головорезами Арваша он не станет сдерживать своих телохранителей.

Император присел за складной столик, который служил ему вместо письменного. Пергамент и перо лежали там, где он их оставил, выходя. На листе одиноко красовалось приветствие. Крисп снова вздохнул. Если бы только у Трокунда нашлось заклятье, по которому неприятные письма писались бы сами… но это было бы уже не чародейство, а чудотворство.

Вздохнув в третий раз, Крисп макнул перо в чернильницу и по привычке приступил сразу к сути:

«Госпожа моя, покуда я сражался с Петронием в западных землях, Мавр, узнав о поражении Агапета, вывел из города Видесса армию, дабы остановить Арваша Черного Плаща от продвижения в глубь империи. Со скорбью должен сообщить вам, что, как вы и предсказывали, ваш сын потерпел поражение и погиб сам».

Выведенные на пергаменте, эти слова вновь вызвали в памяти день гибели побратима. Крисп перечитал написанное. Не слишком ли прямолинейно?.. Нет, решил он. Танилида предпочитала неприукрашенную правду… и, кроме того, она могла узнать о случившемся раньше его.