Двадцать лет спустя американский посол в Англии Джозеф Кеннеди был готов на все, лишь бы избежать новой войны! В сентябре 1938 года Роуз отдыхала на французской Ривьере. 28 сентября ей позвонил муж и велел немедленно возвращаться на родину.

Вождь Третьего рейха Адольф Гитлер требовал передать Германии населенную немцами и входившую в состав Чехословакии Судетскую область. Угрожал в противном случае объявить войну Праге и получить Судеты силой.

Джозеф Кеннеди физически ощущал, как пламя войны приближается к его сыновьям. Он был охвачен животным страхом за свою семью. Он рассматривал политику — обычно это случается с женщинами — как силу, намеренную ворваться в его личную жизнь. Это было то, в чем обычно мужчины обвиняют женщин: эмоции преобладают над разумом. Он смотрел на лица своих сыновей и думал: почему они должны стать солдатами и погибнуть в этой ненужной Америке войне? Какое американцам дело до чехов и их забот?

Когда были подписаны Мюнхенские соглашения и Гитлер без единого выстрела получил все, что желал, Роуз Кеннеди записала в дневнике: «Все испытали облегчение и счастье». Тогда восхищались британским премьер-министром Невиллом Чемберленом, великим человеком, который отдал Судеты нацистской Германии и, как считалось, тем самым спас Европу от войны.

Когда годом позже война в Европе все равно началась и немецкие самолеты бомбили Лондон, американский посол был уверен, что немцы вот-вот высадятся в Англии. Он не считал, что это его война, и не собирался умирать за чужое дело. Но другие американцы, которые находились в Англии, и сами британцы, защищавшие свою родину, называли его трусом…

Во время ужина отставной британский генерал, не отказывавший себе в шампанском, громко заметил:

— Главное, что нас отличает, — это терпение и стоицизм. Возможно, вас удивит мое замечание, но меня восхищают наши проститутки. Во время авианалета, в то время как все бегут в поисках бомбоубежища, они преспокойно вышагивают по лондонским мостовым в ожидании клиента.

Сосед предложил Оазису сигару:

— Здесь вы можете это себе позволить. А на нашей улице одного джентльмена бдительные соседи обвинили в том, что он своей сигарой подает сигналы врагу. Написали в полицию: «Специально попыхивает так, чтобы сигара ярко вспыхивала, и всякий раз направляет сигару прямо в небо».

Сосед слева, совсем молодой человек, поинтересовался у Оазиса:

— Чем вы зарабатываете себе на жизнь, сэр?

Он говорил с заметным акцентом. Оазис в свою очередь спросил:

— Откуда вы?

— Из Советского Союза, — ответил молодой человек и протянул ему визитную карточку. — Я Григорий Игнатенко, дипломат.

— И как вам тут, под непрерывными бомбежками? — сочувственно спросил Оазис.

— Днем стараемся работать нормально. И в общем удается. Вечерами спускаемся в подвал под нашим зданием и, если налет не очень сильный, продолжаем работать там. Если же налет слишком интенсивен, идем в городское убежище. Кто может заснуть — спит. После отбоя воздушной тревоги возвращаемся домой и досыпаем оставшуюся часть ночи, раздевшись, в своих постелях…

Игнатенко улыбнулся:

— Так чем вы занимаетесь?

— У меня есть несколько танкеров, — сказал Оазис. — Перевожу нефть.

Советский дипломат заботливо положил его визитную карточку во внутренний карман пиджака.

— Я слышал, вы направляетесь в Америку. Меня тоже переводят в Вашингтон. Приходите в наше посольство.

Я оставлю вам мой новый номер… Моя страна добывает много нефти. Раз война, значит, растет спрос на нефть. Почему бы нам не сотрудничать?

Накануне войны Аристотель Оазис предусмотрительно вложил все деньги в покупку нефтеналивных судов.