|
Когда пало боярство? при Иоаннах, которые к одному местничеству не дерзнули прикоснуться. Были ли дворянские грамоты?.. (Минин.) Было ли зло местничество? натурально ли оно? везде ли существовало оно? зачем уничтожено было оно? и было ли оно в самом деле уничтожено? ПЕТР. Уничтожение дворянства чинами. Майоратства - уничтоженные плутовством Анны Ивановны. Падение постепенное дворянства; что из того следует? восшествие Екатерины II, 14 декабря, и т. д.
2 Attentat de Феодор. - Lachete de la haute noblesse (между прочим и моего пращура Никиты Пушкина). Pierre I - les rangs - chute de la noblesse - son Указ de 1714, opposition de Dolgoruky (niaise, dans le genre de celle des Panine). Pierre III - истинная причина дворянской грамоты. Екатерина - Alexandre - Новосильцов, Чарторижский - Кочубей. Speransky, popovitch turbulent et ignare. Les moyens avec lesquels on accomplit une revolution, ne sont plus ceux qui la consolident. - Pierre I est tout a la fois Robespierre et Napoleon. (La Revolution incarnee.) La haute-noblesse n'etant pas hereditaire (de fait) elle est donc noblesse a vie; moyens d'entourer le despotisme de stipendiaires, devoues, et d'etouffer toute opposition et toute independance. L'heredite de haute-noblesse est une garantie de son independance - le contraire est necessairement moyen de tyrannie, ou plutot d'un despotisme lache et mou. Despotisme: lois cruelles, coutumes douces. {3} ОБ АЛЬФРЕДЕ МЮССЕ Между тем как сладкозвучный, но однообразный Ламартин готовил новые благочестивые "Размышления" под заслуженным названием Harmonies religieuses, между тем как важный Victor Hugo издавал свои блестящие, хотя и натянутые "Восточные стихотворения" (Les Orientales), между тем как бедный скептик Делорм воскресал в виде исправляющегося неофита, и строгость нравов и приличий была объявлена в приказе по всей французской литературе, вдруг явился молодой поэт с книжечкой сказок и песен и произвел ужасный соблазн. Musset взял, кажется, на себя обязанность воспевать одни смертные грехи, убийства и прелюбодеяние. Сладострастные картины, коими наполнены его стихотворения, превосходят, может быть, своею живостию самые обнаженные описания покойного Парни. О нравственности он и не думает, над нравоучением издевается и, к несчастию, чрезвычайно мило, с важным александрийским стихом чинится как нельзя менее, ломает его и коверкает так, что ужас и жалость. Воспевает луну такими стихами, какие осмелился бы написать разве только поэт блаженного XVI века, когда не существовали еще ни Буало, ни гг. Лагарп, Гофман и Кольне. Как же приняли молодого проказника? За него страшно. Кажется, видишь негодование журналов и все ферулы, поднятые на него. Ничуть не бывало. Откровенная шалость любезного повесы так изумила, так понравилась, что критика не только его не побранила, но еще сама взялась его оправдывать, объявила, что "Испанские сказки" ничего не доказывают, что можно описывать разбойников и убийц, даже не имея целию объяснить, сколь непохвально это ремесло - а быть между тем добрым и честным человеком; что живые картины наслаждений простительны 20-летнему поэту, что, вероятно, семейство его, читая его стихи, не станет разделять ужас газет и видеть в нем изверга, что, одним словом, поэзия - вымысел и ничего с прозаической истиной жизни общего не имеет. Слава богу! давно бы так, м. г. Не странно ли в XIX веке воскрешать чопорность и лицемерие, осмеянные некогда Молиером, и обходиться с публикой, как взрослые люди обходятся с детьми; не дозволять ей читать книги, которыми сами наслаждаетесь, и впопад и невпопад ко всякой всячине приклеивать нравоучение. Публике это смешно, и она своим опекунам уж, верно, спасибо не скажет. Итальянские и испанские сказки отличаются, как уже мы сказали, живостию необыкновенной. Из них "Porcia", кажется, имеет более всего достоинства: сцена ночного свидания; картина ревнивца, поседевшего вдруг; разговор двух любовников на море - все это прелесть. |
