Но живописна ваша осень,

Страны Карелии пустой:

С своей палитры, дивной кистью,

Неизъяснимой пестротой

Она златит, малюет листья:

Янтарь, и яхонт, и рубин

Горят на сих древесных купах,

И кудри алые рябин

Висят на мраморных уступах.

И вот, меж каменных громад,

Порой я слышу шорох стад,

Бродящих лесовой тропою,

И под рогатой головою

Привески звонкие брянчат...

Край этот мне казался дик:

Малы, рассеяны в нем селы;

Но сладок у лесной Карелы

Ее бесписьменный язык.

Казалось, я переселился

В края Авзонии опять:

И мне хотелось повторять

Их речь: в ней слух мой веселился

Игрою звонкой буквы Л.

Еще одним я был обманут:

Вдали, для глаз, повсюду ель

Да сосна, и под ней протянут

Нагих и серых камней ряд.

Тут, думал я, одни морозы,

Гнездо зимы. Иду... Вдруг... розы!

Все розы весело глядят!

И Север позабыл я снова.

Как девы милые, в семье,

Обсядут старика седого,

Так розы в этой стороне,

Собравшись рощей молодою,

Живут с громадою седою.

Сии места я осмотрел

И поражен был. Тут сбывалось

Великое!.. Но кто б умел,

Кто б мог сказать, когда то сталось?..

Везде приметы и следы

И вид премены чрезвычайной

От ниспадения воды

С каких высот? осталось тайной...

Но Север некогда питал,

За твердью некоей плотины,

Запасы вод; доколь настал

Преображенья час! - И длинный,

Кипучий, грозный, мощный вал

Сразился с древними горами;

Наземный череп растерзал,

И стали щели - озерами.

Их общий всем, продольный вид

Внушал мне это заключенье.

Но ток, сорвавшись, все кипит.

Забыв былое заточенье,

Бежит и сыплет валуны

И стал. Из страшного набега

Явилась - зеркало страны

Новорожденная Онега!

Здесь поздно настает весна;

Глубоких долов, меж горами,

Карела дикая полна:

Там долго снег лежит буграми,

И долго лед над озерами

Упрямо жмется к берегам.

Уж часто видят, по лугам

Цветок синеется подснежный,

И мох цветистый оживет

Над трещиной скалы прибрежной;

А серый безобразный лед

(Когда глядим на даль с высот)

Большими пятнами темнеет

И от озер студеным веет...

И жизнь молчит, и по горам

Бедна карельская береза;

И в самом мае, по утрам,

Блистает серебро мороза...

Мертвеет долго все... Но вдруг

Проснулось здесь и там движенье;

Дохнул какой-то теплый дух

И вмиг свершилось возрожденье:

Помчались лебедей полки,

К приютам ведомым влекомых;

Снуют по соснам пауки;

И тучи, тучи насекомых

В веселом воздухе жужжат.

Взлетает жавронок высоко,

И от черемух аромат

Лиется долго и далеко...

И в тайне диких сих лесов

Живут малиновки семьями:

В тиши бестенных вечеров

Луга и бор и дичь бугров

Полны кругом их голосами.

Поют... поют... поют оне

И только с утром замолкают:

Знать, в песне высказать желают,

Что в теплой видели стране,

Где часто провождали зимы;

Или, предчувствием томимы,

Что скоро, из лесов густых,

Дохнет, как смерть, неотвратимый,

От Беломорских стран пустых,

Губитель роскоши и цвета,

Он вмиг, как недуг, все сожмет,

И часто в самой неге лета

Природа смолкнет и замрет!

По Суне плыли наши челны,

Под нами стлались небеса,

И опрокинулися в волны

Уединенные леса.