Я решила прикоснуться к руке, иначе всю оставшуюся жизнь сомневалась бы, не похоронили ли ее живьем. Да, мертва…

Алиция… Алиция – воплощенное жизнелюбие, Алиция, которую я ждала не далее как сегодня в отеле «Европейский», чтобы помочь ей… Я ничуть не преувеличивала, когда сказала майору, что она сделала для меня больше, чем кто-либо на этом свете! Совершенно бескорыстно, из одной дружбы, оказала мне однажды такую бесценную услугу, на какую только человек способен. Алиции я буду век благодарна, для нее готова на все возможное и невозможное… Алиция просила у меня помощи… Эта ее просьба для меня закон и посейчас, да что там – до гробовой доски.

Так уж получается: вдруг умирает человек – пусть чужой тебе, но перед которым ты был в долгу, которому был чем-то обязан, и вот ты места себе не находишь, мучительно гадая, что же теперь делать с не оплаченным тобой векселем. С этой минуты ты навсегда обречен на сожаления, а то и чувство вины. За свою жизнь Алиция не дождалась от меня и десятой доли того добра, какое сделала мне! Тем более сейчас, после ее смерти, я обязана вернуть ей долг…

Что-то она от меня хотела. Не успела сказать, надеялась, что дойду своим умом. Скорей всего, она поручает мне разобраться с делом, в котором увязла и с которым не сумела справиться. Вспомнилось выражение мрачной ненависти у нее в глазах – это у нее-то, у Алиции!..

«…Приди взглянуть на меня перед выносом тела…» Ну вот я здесь, в ее квартире. Что тут есть такого, что я должна… что должна? Увидеть? Взять и спрятать? Ума не приложу…

– Простите?.. – Я отвела глаза от Алиции, наконец-то расслышав голос майора. – Вы о чем-то спросили?

– Да так, поинтересовался, когда она говорила с вами насчет этого посмертного визита.

– Не знаю, – сказала я, невменяемо глядя на него. – Здесь можно курить?

Я пыталась выиграть время. Невменяемый вид дался мне без труда, я и так была почти что в беспамятстве. Как себя повести: выложить ему всю правду или, может, наоборот – ради Алиции скрывать, сколько удастся? Майор поднес спичку, выжидательно вглядываясь в меня, – нечего и сомневаться, свой вопрос он будет повторять до изнеможения. Ладно уж, пощажу его.

– Какое-то время тому назад, – ответила я почти не кривя душой. – И упоминала об этом не единожды.

Если паче чаяния правда и всплывет наружу, отговорюсь тем, что со сна плохо соображала. Она позвонила мне ночью, так что имею полное право на забывчивость, а тем более после такого потрясения.

– А когда вы последний раз с нею виделись?

– Вчера вечером, – срывающимся голосом пробормотала я, живо представив себе последнюю нашу встречу. – Здесь, у нее.

Уж в этом можно признаться, да и без меня установят. Моими отпечатками пальцев в квартире все изукрашено. Тот же коробок с кнопками…

Ну на что, на что тут надо обратить внимание?! Неужели ей трудно было выразиться пояснее?

Я огляделась по сторонам. Комната как комната, вроде тут все так же, как и вчера. Майор ненароком сам мне помог.

– Осмотритесь везде, только ни к чему не прикасайтесь, – предложил он. – Возможно, что-то вам покажется странным. Возможно, что-то со вчерашнего дня изменилось. Когда вы здесь были?

– Я приехала после восьми и сидела недолго, пожалуй, не больше часа. Но поручиться не смогу, на часы не смотрела.

Подойдя к соседней комнате, я на пороге остановилась. И не только затем, чтобы посмотреть на сучок в косяке. Он у меня сразу вылетел из головы, стоило моему взгляду случайно упасть на стену с крюком и кастаньетами. Чуть пониже, на светлой, свежевыкрашенной поверхности, гвоздем или каким-то другим острым предметом было нацарапано:

«1.