– Ты понимаешь, что Таха плохой человек?

– Да, конечно. Он вообще-то гад.

– А если бы ты увидел, что он делает что-то совсем плохое, ты бы его остановил?

– Да, я бы его остановил.

– Ты бы его обязательно остановил, я знаю. И ты его остановишь. Он же может начать кричать на меня, а это плохо. – Клава говорила, глядя прямо в остекленевшие Сашины глаза. – У тебя есть автомат, но стрелять нельзя. Шуметь нельзя.

– Да, шуметь нельзя, – согласился охранник.

– Сейчас ты мне поможешь еще. Ты же все время мне помогаешь, а это очень хорошо.

– Конечно, помогу, – радостно сообщил Саша.

– Ты пойдешь и скажешь, что мне надо поговорить с Тахой. Но если он сделает что-то плохое, ты должен успокоить его. Приклад твоего автомата очень мягкий, и ты, если Таха будет на меня кричать, его стукнешь прикладом по затылку. Он сразу успокоится. Ты же настоящий товарищ и никому плохо не сделаешь. И другим не дашь.

– Я сейчас пойду, позову Таху.

– А когда я тебе скажу «конец», ты просто заснешь. Иди.

Саша вышел, запер двери, и Клава услыхала его неспешные удаляющиеся шаги. Она достала из-под матраца стакан и спрятала его в кармане куртки. Зажала в руке обмылок и приготовилась к визиту Тахи.

– Чего тебе надо? – злобно спросил Таха и шагнул в распахнувшуюся дверь. – Что ты этому идиоту впарила?

Клава убедилась, что Саша, сжимая в руках свой автомат, стоит за спиной начальника.

– Вот посмотрите, что тут лежало. – Клава протянула руку так, что было трудно понять, что она сжимает в ладони.

– Что там? – Таха скривился и наклонился, стараясь рассмотреть в сумрачном освещении камеры, что там у нее в руке.

Клава сделала резкий, короткий выпад, и обмылок моментально оказался во рту Тахи, он даже не успел среагировать.

– Ах ты, сука! – плюясь, заорал он.

И это было последнее, что он смог сказать. Саша, словно сработал какой-то рубильник в его мозгу, моментально огрел своего начальника прикладом по затылку. Неприятно всхлипнув, Таха рухнул на пол.

– Все Саша, конец! – четко, словно отдавая приказ, произнесла Клава.

Саша обмяк и мягко упал рядом со своим начальником.

– Охраннички, блин, – удовлетворенно сказала Клава, забирая оружие и ключи.

Немного повозившись, Клава затащила обоих в камеру и, пристегнув наручниками к батарее отопления и заглушив кляпами из оторванной от матраца тканью, заперла замок.

– Ну, пока, мальчики, – сказала она в закрытую дверь и осторожно двинулась по коридору на выход.

Большой внутренний объем машины позволял Андрею сидеть свободно, откинувшись в кресле и закинув ногу на ногу. Однако от ремня безопасности он, как всегда, не отказался. Время от времени Журавлев оборачивался назад и с тревогой поглядывал на тяжелый пулемет, свободно вращающийся на турели, установленной в салоне машины.

– Ты бы не бормотал под руку. – Бай проверял машину, по которой он за месяцы с момента взрыва в Москве сильно соскучился. – Лучше бы пулемет проверил, а то знаю тебя, потом все заклинит, и останемся мы с голым задом.

– Во-первых, не останемся. – Жур достал из-под мышки здоровенный «Смит-и-Вессон», так понравившийся ему перламутровой рукояткой, и протер рукавом хром ствола. – Во-вторых, вот ты сам хоть слушаешь, что говоришь? Что у меня заклинит? Ты хоть раз во всей своей бездарной жизни видел меня с автоматическим оружием? Откуда такая уверенность в том, что у меня заклинит?

– А почему это у меня жизнь бездарная? – возмутился Дмитрий.