Таки да в Одессе уже ТАК не говорят, хотя здесь почему-то функционирует ресторан под названием «ТА Одесса». И пока не отдающие себе отчета некоторые одесские журналисты пишут об ушедшем в прошлое «языке бабелевских героев», должен вам напомнить, что этот «героический язык» реально существует только в воспаленном воображении абстракционистов, малюющих чисто групповой портрет Крошки Цахеса Бабеля.

Да, мы сегодня не употребляем многие слова и выражения, списанные в запас одесского языка, но можно подумать, что в России говорят языком произведений Толстого. Было бы смешно, если бы в эпоху компьютеров, люди выражались языком времен гужевого транспорта, когда россияне ездили «на дрожках», а одесситы — «на извозчиках». Авоську, эту непременную принадлежность советского человека эпохи повального дефицита, одесситы с присущим им юмором именовали «напраской». Тогда «прунщиком» («пруном») именовали человека, которому везет, а «везунчиком» («везуном») — индивидуума, для которого в русском языке сочинили термин «несун». Я себе думаю: ведь расхищение товаров народного потребления было поставлено у нас не просто на широкую ногу, а на поток тачек, то есть грузового автотранспорта. Везуны снабжали Одессу куда лучше мелихи. Вся разнообразнейшая номенклатура их товаров проходила как «Товар марки «СВ». К русскоязычному «СВ» наша марка не имела никакого отношения. «СВ» переводится с одесского на одесский язык как «свежеворованный».

Времена дефицита давно остались в прошлом, когда некая фирма впервые вышла со своей рекламой на телеэкраны Украины — SV. Один одесский бизнесмен комментировал: «Ну, оборзели, назвали фирму «СВ», я аж на жопу сел». Впоследствии выяснилось, что эта фирма стоит совсем не на организованной везунами водке, а производит ее. Украинское законодательство запрещает рекламу водки до 23 часов, вот то не одесское SV и светилось безо всякой конкретики.

Подобно «свежеворованному» в другом одессизме — «везун» соединили сразу два слова: «повезло» и «вывез». Аналогичным образом в свое время турецкоязычные «нефтяные остатки» в сочетании с персидской «тафтой» местного производства, породили «туфту» в его исконно одесском значении. Так что, от «везунчика», как говаривал замечательный писатель Бабель совсем по поводу другого одессизма «пахнет Одессой, ее собственноручно сделанным словом». Кстати, собственноручно в Одессе можно даже читать. Прунщики резвятся и ныне, на барбутах и по жизни, а везунчики с напраской остались в прошлом.

Как говорится, было, да сплыло. Остались за бортом прожитого две главные одесские проблемы: как достать мясо и похудеть. Стали забываться распространенные в начале семидесятых «лав стори», «буа-доре» вместе с «сагой за Форсайтов». Радиостанция «Голос Америки» уже не «Вражеский голос». Нет больше чисто одесской категории зажиточных граждан — «посылочников». Так называли людей, получавших посылки из-за границы. Согласно советскому законодательству, они не имели права получать больше трех посылок в год. Но и такого количества «посылочникам» вполне хватало для ведения образа жизни, за которую только и могли мечтать высокооплачиваемые академики и сармачные грузчики Одесского порта.

В конце восьмидесятых — начале девяностых в одесский язык хлынул поток новых слов, связанных с массовым увлечением горожан новомодным лекарством от всех невзгод жизни под названием «Фураин». «Интервью» в одесском языке стало антонимом аналогичного слова в языке русском. «Ехать» стало синонимом «эмигрировать», а слово «отвальная» означает «банкет перед прощанием с родиной».