— Когда ты видел Елену?

   — Сегодня пополудни, когда она навестила дона Сильвестро после вашей встречи с вице-королём.

   — Чего ради её понесло к дону Сильвестро?

   — Зашла потолковать со стариком о тебе. Хотела узнать побольше о твоих преступлениях, чтобы выяснить, как лучше помочь тебе добиться прощения.

   — А ты выдал ей ту же сказочку про благородного младшего брата, которой перед этим накормил дона Сильвестро?

   — Ну, на самом деле, если быть честным, как раз появление прекрасной Елены раззадорило моё воображение. Признаюсь, Бастард, по части женщин у тебя вкус отменный. Оно, конечно, для меня Елена слишком деликатна и понятлива, на мой вкус, так лучше бы у неё выше декольте было всего поменьше, а ниже, наоборот, побольше. Но её глаза, право же, покорили бы и самого Эроса.

   — Ты лучше расскажи мне, как всё было. Только в подробностях, ничего не упуская. Чтобы, когда я тебя убью, у меня не осталось никакого чувства вины.

   — Ага. Начнём с того, что эта красавица, едва только вошла, сразу же заговорила о тебе, красочно расписав мне и дону Сильвестро, как ты в одиночку сразился с дюжиной пиратов...

   — С дюжиной?

   — Ну, что-то в этом роде. А я, слушая её и глядя на неё, понял, что девушка в тебя влюблена.

   — Не говори этого. Мне слишком больно.

   — Увы, мы должны иметь мужество смотреть правде в глаза. Мы вернулись ради мщения, но ненависть — это лишь одна сторона монеты, именуемой жизнью. А другая её сторона — любовь. Так вот, услышав отзвуки любви в голосе Елены, я счёл своим долгом заверить её, что чувство сие небезответно. Известно ли тебе, что все мои пьесы имеют счастливый конец? По правде сказать, в жизни любовь так часто соседствует с трагедией, что я, дабы исправить несправедливость, неизменно позволяю любви восторжествовать.

   — И что Елена сказала, узнав, что я взял на себя вину брата?

   — У неё вырвался крик, Бастард! Крик радости и облегчения. А потом она заявила, что считала тебя благородным, достойным человеком с того мгновения, как впервые заглянула тебе в глаза.

   — ¡Ау de ни! Ну и дела!

Я сел и спрятал лицо в ладонях. Елена, этот ангел во плоти, была ослеплена тем, что я её спас, и только поэтому приняла полукровку lépero за благородного идальго. Будь ей известна хоть толика правды, она бежала бы от меня в ужасе.

   — А дон Сильвестро? Он тоже ни в чём не усомнился?

   — Старый кабальеро охотно принял всё на веру. История-то романтическая, лучше не бывает. Старший брат оказывается негодяем, но его злодеяния приходится покрывать ради спасения фамильной чести, и это делает младший в семье — образец благородства. Воистину достойная жертва. Всё это так воодушевило дона Сильвестро, что он решил, будто всё, в чём бы ни обвиняли дона Карлоса, совершалось во имя чести. Твоя невиновность, однако, добавил он, должна оставаться тайной, ибо истина может обернуться позором для благородного семейства. Лично я согласился с тем, что огласка ни к чему, но уж вице-королю-то нужно рассказать всё как есть. После чего Елена отправилась поделиться этой новостью с дядюшкой.

   — И с Луисом, — простонал я. — Она расскажет всё Луису. И своей служанке, которая перескажет служанке из соседнего дома.

Матео пожал плечами.

   — Через несколько недель нас здесь и след простынет.

   — Мы-то уберёмся, а Елена останется и окажется жертвой злословия.