– Если что‑нибудь нужно, – сказал я, – тебе придется сделаться видимым и обратиться ко мне. Я перестал ходить на свидания с завязанными глазами.

Тут просочилось ощущение присутствия, но никаких намеков на личность вызывавшего.

– Ладно, – сказал я. – Я не пойду, а у тебя нет сообщения. Единственное, что мне еще приходит в голову, это то, что ты просишь провести тебя ко мне. Если это так, проходи.

Я протянул пустые с виду руки, но с незаметной удавкой, выползающей на боевую позицию по правой руке, и с невидимой, но смертельной логрусовой молнией в правой. Это был один из случаев, когда вежливость требовала применения профессиональных навыков.

В темном туннеле, казалось, послышался тихий смех. Однако, он, конечно же, был только мысленной проекцией, холодный и бесполый.

– ТВОЕ ПРИГЛАШЕНИЕ КОНЕЧНО, ХИТРОСТЬ, – дошло затем до меня. – ИБО ТЫ НЕ ДУРАК. И ВСЕ ЖЕ, Я ДОПУСКАЮ, ЧТО ТЫ СМЕЛ, РАЗ ТАК ОБРАЩАЕШЬСЯ К НЕИЗВЕСТНОМУ. ТЫ НЕ ЗНАЕШЬ, С ЧЕМ СТОЛКНУЛСЯ, И ВЕС ТАКИ ПОДЖИДАЕШЬ ЕГО. И ДАЖЕ ПРИГЛАШАЕШЬ ЕГО.

– Предложение все еще остается в силе, – сказал я.

– Я НИКОГДА НЕ СЧИТАЛ ТЕБЯ ПО‑НАСТОЯЩЕМУ ОПАСНЫМ.

– Чего ты хочешь?

– ПОСМОТРЕТЬ НА ТЕБЯ.

– Зачем?

– МОЖЕТ БЫТЬ, НАСТУПИТ МОМЕНТ, КОГДА Я СТОЛКНУСЬ С ТОБОЙ ПРИ ИНЫХ ОБСТОЯТЕЛЬСТВАХ.

– При каких обстоятельствах?

– Я ЧУВСТВУЮ, ЧТО НАШИ ПУТИ ПЕРЕСЕКУТСЯ, ТАК КАК ВЕДУТ К ОДНОЙ ЦЕЛИ.

– Кто ты?

Снова смех.

– НЕТ. НЕ СЕЙЧАС. ЕЩЕ РАНО. Я ХОЧУ ВСЕГО ЛИШЬ ПОГЛЯДЕТЬ НА ТЕБЯ И ПОНАБЛЮДАТЬ ЗА ТВОИМИ РЕАКЦИЯМИ.

– Ну, достаточно полюбовался?

– ПОЧТИ.

– Если наши пути пересекутся, то пусть это столкновение произойдет сейчас, – бросил я. – Я хотел бы убрать тебя с дороги и заняться кое‑какими военными приготовлениями.

– ЦЕНЮ ВЫСОКОМЕРИЕ. НО КОГДА ПРИДЕТ ВРЕМЯ ВЫБОРА, ВЫБИРАТЬ БУДЕШЬ НЕ ТЫ.

– Я готов и подождать, – я осторожно протянул вдоль туннеля логрусов отросток.

Ничего… Мой зонд не обнаружил ничего…

– ВОСХИЩАЮСЬ ТВОИМ ВЫСТУПЛЕНИЕМ. ВОТ!

Что‑то понеслось в мою сторону. Магическое продолжение моей руки уведомило меня, что оно мягкое, слишком мягкое и несвязанное, чтобы причинить мне какой‑то настоящий вред – большая прохладная масса, переливающаяся разными цветами…

Я не отступил и протянул манипулятор сквозь нее – за ее пределы, дальше, еще дальше, почти дотянувшись до источника. Я встретил что‑то осязаемое и все же податливое; может быть тело, а может, и нет; слишком крупное, чтобы мгновенно рвануть его к себе.

Моей логрусовой конечности подсунули несколько мелких предметов, твердых, и с достаточно малой массой. Я схватился за один из них, оторвал его от того, что держало, и понес к себе.

Бессловесный импульс крайнего удивления вырвался из меня одновременно с мчащейся массой и возвращением предмета, вырванного силой Логруса.

Вокруг меня словно взорвался Фейерверк: цветы, цветы, цветы, цветы. Фиалки, анемоны, нарциссы, розы… Я услышал, как ахнула Флора, когда сотни их посыпались в комнату. Контакт тут же прервали. Я сознавал, что держу в правой руке что‑то маленькое и твердое, а ноздри мне забило запахами этого гербария.

– Что за чертовщина? – поинтересовалась Флора. – Что случилось?

– Не знаю, – ответил я, смахивая с рубашки лепестки. – Ты любишь цветы? Можешь оставить их себе…

– Спасибо, но я предпочитаю умеренность, – поблагодарила она, разглядывая яркую гору у моих ног.