Или он мог податься в матросы, дабы со временем стать капитаном. Командовать кораблем, бороздить моря – заманчивая перспектива.

А может, и нет. Морские капитаны, которых он знал, все как один отличались вспыльчивым характером и не так уж любили свою работу. Не стоило забывать про штормы и пиратов. Да, теоретически битвы со штормом или пиратами полны романтики, но Думери помнил капитана Сеналлона, крупного, жизнерадостного мужчину, который всегда ерошил ему волосы, учил особо забористым ругательствам и показывал, как вязать морские узлы. Он не вернулся из рутинного плавания в Этшар‑на‑Утесах. Его корабль вышел в море и пропал. Потом говорили, что его потопили пираты, но никто так и не узнал, что же в действительности с ним произошло.

Отец был в ярости не потому, что капитан Сеналлон погиб и его дети остались сиротами. Пропал и груз корабля, так что Дорэн‑из‑Гавани лишился товаров стоимостью в семнадцать фунтов золота.

Да, выходит, карьера моряка не столь уж и привлекательна. Думери сунул в рот последнюю корочку хлеба.

Может, ему подождать и вступить в городскую гвардию?

В гвардию брали с шестнадцати лет, семья Думери хорошо известна в городе, так что накинуть себе пару лет не удастся. Следовательно, ему придется ждать еще четыре года. А потом – жизнь в казармах у городской стены или в Полевом лагере. Он будет патрулировать стены или стоять в карауле у ворот, а может, ходить по улицам и собирать налоги для лорда Азрада. Не очень веселая жизнь. Неудивительно, что в гвардию идут в основном ученики‑неудачники, которых мастера выгоняют за воровство, неповиновение или бестолковость. Впрочем, шли туда и ученики, чьи мастера умирали до того, как они заканчивали обучение.

Разумеется, служба в гвардии становилась куда интереснее, если случалась война, но Этшар не воевал уже добрых двести лет. Великая война закончилась то ли в четыре тысячи девятьсот девяносто шестом, то ли в девяносто восьмом году – Думери не был силен в истории и совершенно не запоминал дат. А потом вроде бы никаких войн и не было.

Война, конечно, дело увлекательное, но и опасное, а Думери не искал приключений на свою голову. Нет, он, разумеется, не считал себя трусом, но не хотел оказаться в ситуации, когда от него самого мало что зависело. Так что война его не привлекала.

Значит, отпадала и гвардия.

Что же тогда оставалось?

Работа на судоверфи, плетение канатов, пошив парусов, кузнечное дело, всяческие магазинчики. Грустно, знаете ли. Лаяться с надоедливыми покупателями, ворочать тяжести, да еще получать за это сущие гроши.

Публичные дома Гавани приносили много денег, неплохо зарабатывали картежники, игроки в кости, но Думери очень сомневался, что там требуются ученики.

Стать игроком... Однако рискованно. Можно и проиграть. Боги удачи своенравны, это известно и ребенку. Да и проигравшие могут обидеться. Думери видел, как матрос получил перо в бок, играя в кости. А на кону стояли‑то всего четыре серебряные монетки. Сегодня он уплатил магам за потраченное на него время в два раза больше.

Матрос выжил, рана оказалась не слишком серьезной, но Думери не хотел подвергать себя такому риску.

Что же касается управления публичным домом... В двенадцать лет такие мысли вызывали только отвращение. Да и в управляющие попадали другим путем.

Он вздохнул, допил воду.

Он должен что‑то придумать, но сейчас в голову не лезло ничего путного. Может, утром придет дельная мысль?

Думери поставил хрустальный бокал на пол у кровати – утром мать заберет – и тут же заснул.

Глава 5

Когда утром солнечные лучи, густые, как мед, и теплые, как мурлыкающая кошка, заполнили комнату Думери, он еще не придумал, какую ему выбрать профессию.

За завтраком он поделился своими проблемами с матерью. С отцом он поговорить не успел, потому что Дорэн ушел из дома на рассвете: один из его кораблей отплывал рано утром, и он хотел убедиться, что весь груз доставлен на борт.