|
С обеими ногами он еще мог делать вид, что он наполовину человек. Он врезал кулаком по иссохшей лодыжке и немедленно пожалел об этом. «Глупо, глупо!» Боль поползла вверх по спине еще сильнее, чем прежде, увеличиваясь с каждой секундой. «Ну ладно, ладно, не будем ссориться. — Он принялся мягко потирать исхудавшую плоть. — Мы никуда не денемся друг от друга, так стоит ли мучить себя?» — Вы можете подойти к двери, сэр? Глокта сморщил нос от запаха, затем ухватил трость и медленно, мучительно заставил себя встать. Он проковылял через комнату, чуть не поскользнулся на полпути, но все же сумел удержаться, расплатившись мучительным всплеском боли. Потом прислонился к стене, чтобы удержать равновесие, повернул в замке ключ и с усилием распахнул дверь. Барнам стоял за порогом с протянутыми руками, готовый поймать его. «Какой стыд! Подумать только — я, Занд дан Глокта, величайший фехтовальщик Союза, позволяю старику-слуге отнести меня на руках в ванную, чтобы отмыть от моего же дерьма! Они все, наверное, смеются надо мной — все эти болваны, которых я когда-то победил. Если они меня еще помнят. Я бы и сам смеялся, не будь мне так больно». Несмотря на эти мысли, он безропотно перенес тяжесть с больной ноги, обхватив рукой плечи Барнама. «В конце концов, какая теперь разница? Надо облегчить себе жизнь, насколько возможно. Насколько это вообще возможно». Глокта сделал глубокий вдох. — Не торопись, нога еще не до конца ожила. Так они прыгали и ковыляли по коридору, слишком узкому для того, чтобы идти вдвоем. Казалось, что от ванной комнаты их отделяла целая миля. «А то и больше. Я бы согласился пройти сотню миль таким, каким я был прежде, чем дойти до ванной таким, каков я сейчас. Но это моя судьба. Вернуться в прошлое. Никогда». Восхитительно теплый пар обдал холодную и липкую кожу Глокты. С помощью Барнама, поддерживавшего хозяина под мышки, он медленно поднял правую ногу и осторожно опустил ее в воду. «Черт возьми, горячо!» Старый слуга помог инквизитору перенести через бортик вторую ногу, потом взял его под мышки, словно ребенка, и погрузил в ванну, так что Глокта оказался сидящим в воде по шею. — Ах-х! — Рот его разверзся в беззубой улыбке. — Горячо, как в печи Делателя, Барнам. До чего я это люблю. Тепло теперь добралось до его ноги, и боль понемногу отступала. «Не насовсем. Она никогда не уйдет совсем. Но так лучше. Намного лучше». Глокта чувствовал, что ему почти хватит сил, чтобы встретить еще один день. «Мне пришлось научиться любить маленькие радости жизни, вроде горячей ванны. Будешь любить эти маленькие радости, когда у тебя нет ничего другого». * * * Практик Иней ждал его внизу, в крошечной столовой, втиснув свою огромную тушу в низенькое кресло возле стены. |
