|
Фалькон поглядел в угол, откуда доносился скулеж. Там стояла детская кровать с решеткой. За решеткой можно было различить спину неподвижно лежавшего ребенка. Натыкаясь на мебель, Фалькон бросился к кровати. В ногах ее, свернувшись клубком, дрожала маленькая черная собачка. Рядом лежал недвижимый Дарио. Сильно пахло мочой и фекалиями. Мальчик лежал голый. В неверном свете трудно было понять, жив ли он или же старая карга, движимая ненавистью, убила ребенка, чего и опасался Якоб. После той ночи с русскими в окрестностях Севильи Фалькону трудно было заставить себя это сделать, но все‑таки он протянул руку, коснулся голого плечика ребенка и почувствовал биение пульса под теплой его кожей.
32
В этот жаркий душный вечер все их дела в Фесе завершились очень быстро. Женщины семейства Диури не слишком горевали о гибели матери Бараката, гораздо больше их взволновали и смутили рана Абдуллы и неожиданно открывшееся присутствие в доме ребенка и собаки. Когда Абдулла сказал им, что ножевую рану ему нанесла их сумасшедшая родственница, они были потрясены. Фалькон осмотрел рану. Плечевой мускул был сильно рассечен, но, несмотря на обилие крови, рана не казалась особенно серьезной. Женщины принесли спирт и бинты. Фалькон обработал и забинтовал рану, но сказал, что необходимо наложить швы. Учитывая все обстоятельства ранения, он посоветовал Абдулле сделать это в Сеуте, Юсре и Лейле же остаться в Фесе. Переулками их провели к машине. Консуэло не позволила Фалькону нести мальчика. Ее пугало то, что Дарио до сих пор не пришел в себя, но ровный пульс мальчика внушал надежду. В 9.30 вечера они выехали на Сеуту. По дороге Фалькон позвонил Альфонсо, портье отеля «Пуэрта‑де‑Африка», и предупредил его о том, что примерно к часу ночи по марокканскому времени они подъедут к границе и им понадобится помощь, чтобы пересечь ее. Абдулла скинул с себя испачканную кровью одежду и вновь облачился в траур. При нем было удостоверение, но паспорт свой он оставил в Рабате. Консуэло предусмотрительно захватила документы Дарио. Фалькон сказал также Альфонсо, что по приезде в отель им понадобятся доктор и два номера, в которых можно было бы провести остаток ночи. На испанскую сторону границы их провели без досмотра. Такси уже ждало. Дарио по‑прежнему был совершенно недвижим – тяжелый и словно неодушевленный, как тряпичная кукла, – горько было видеть его таким. В отеле уже ждал доктор, и они сразу же поднялись в номер. Доктор поднял веки мальчика, посветил фонариком ему в зрачки, послушал сердце, легкие, тщательно осмотрел его всего и на локтевых сгибах обнаружил следы уколов. Ничего серьезного, объявил доктор, просто Дарио накачали транквилизаторами. Едва взглянув на рану Абдуллы, он тут же пригласил его проехать с ним в его кабинет, где он основательно почистит ее и наложит швы. Фалькон и Консуэло вымыли Дарио в ванне и уложили в постель. Сами они легли, прикорнув по бокам ребенка, и еще до полуночи их разбудил плач Дарио. Что с ним происходило, он не помнил. Смутно вспоминался лишь магазин футбольного клуба, откуда его увели; что было потом и кто это сделал – совершенно улетучилось у него из памяти. Было решено, что Абдулла поедет с ними и останется с Фальконом в Севилье, пока будет идти расследование убийства Бараката и гибели его матери. В такси они въехали на паром и в 3.30 пересекли пролив. Они вернулись в Севилью, где Фалькон оставил Консуэло и Дарио в Санта‑Кларе, препоручив их заботам сестры Консуэло и ее старших сыновей, Рикардо и Матиаса. Сам же Фалькон вместе с Абдуллой отправился в управление, где передал пробу на ДНК Бараката в лабораторию экспертам, попросив их сверить результат с образцами из их банка данных. – Знаешь, тебя комиссар Эльвира ищет, – сказал Хорхе. – Он вечно меня ищет. А я еду домой спать, – сказал Фалькон. – Вы меня не видели. Захватив Абдуллу, он отправился домой. |
