– Не спишь, Хавьер? – спросил начальник, комиссар Эльвира.

– Да вот пытаюсь поразмышлять с утра пораньше, – ответил Фалькон.

– Я считал, в нашем возрасте размышляют в основном о смерти или долгах.

– Долгов у меня нет. Я имею в виду денежных.

– А меня только что разбудили, чтобы поговорить о смерти, то есть о случае смерти.

– А почему же позвонили вам, а не мне?

– Незадолго до одиннадцати тридцати пяти, когда мне это сообщили, на тридцать восьмом километре автострады Херес‑Севилья, северном ее направлении, произошла катастрофа. Собственно катастрофа затронула не одну полосу дороги, но жертвы оказались на северной стороне. Мне доложили, что катастрофа страшная, и я хочу, чтобы ты выехал на место.

– А что, Гражданская гвардия без меня справиться не может? – сказал Фалькон, поглядывая на часы. – Спят они, что ли?

– Дело не такое простое. Первоначально они подумали, что авария случилась только с грузовиком, врезавшимся в разделительный барьер, отчего весь груз из кузова вывалился на дорогу. Но потом была найдена еще одна машина за соснами, на другой стороне автострады.

– И все равно не вижу причины привлекать к этому убойный отдел.

– За рулем машины, ехавшей на север, как было установлено, находился Василий Лукьянов, русский по национальности. Когда гвардейцы наконец‑то влезли в багажник его машины, они нашли там распоротый ударом чемодан с большим количеством денег. Сумма по‑настоящему крупная. Речь, как я понимаю, идет о миллионах евро. Поэтому, Хавьер, мне и требуется тщательная экспертиза, и хотя это совершенно очевидный несчастный случай, я поручаю расследование тебе. Это может оказаться в одной связке с другими расследованиями, производимыми сейчас в стране.

– То есть вы полагаете, что за рулем был русский мафиози?

– Да, мы полагаем именно так. Я уже переговорил с Центром расследований по делам организованной преступности. Они это подтвердили. Потерпевший принадлежал к банде, орудовавшей в Коста‑дель‑Соль. Они сутенерствовали среди местных проституток. Я связался со старшим инспектором Касадо – помнишь его? Парня из Отряда по борьбе с организованной преступностью в Коста‑дель‑Соль?

– Того, кто еще в июле появлялся здесь, чтобы заняться делами этой мафии в Севилье? Только пока результатов что‑то не видно.

– Да, ни шатко ни валко.

– Ну а почему так?

– Не спешат. У него в Марбелье чуть ли не двадцать дел, – сказал Эльвира. – Так что в Севилье он, считай, еще и не приступал.

– И тем не менее распоряжаться будет он, а все факты по деятельности Лукьянова в Коста‑дель‑Соль будут поступать к нему.

– Именно. И поэтому он вышлет к нам своего человека, Висенте Кортеса. А с ним будет еще кто‑то из Национального разведцентра.

– Ну, я все равно не сплю, так что могу и подъехать, – сказал Фалькон и дал отбой.

Бритье было ежеутренней неприятной процедурой, во время которой ему невольно приходилось вглядываться в свою кочковатую физиономию. Надо прямо сказать – он не молодеет, вот и еще морщин прибавилось. Раздумья оставили свой след, выражение лица неуверенное и озабоченное. Хотя и убеждают его все, что вовсе не ждут от него раскрытия этой истории с бомбами. Да и сам он это знал. Пускай покрутятся другие в этом жестоком мире убийств. Посмотрим, как они сложат лапки. Не его, Фалькона, это дело, на этот раз не его. Фалькон пригладил ежик волос. Судьбоносные события последнего пятилетия превратили его проседь в прямую седину, но краситься он не желал. В отличие от иных‑прочих. На все еще по‑летнему ярком свету карие глаза Фалькона отливали янтарным блеском. Проводя бритвой борозды в пене на лице, Фалькон морщился.