Весна! Крестьянин торжествует,

    Его лошадка что-то чует,

    Идет-бредет куда-нибудь,

    На дровнях обновляя путь…

    К сумеркам чуток подморозило. Впрочем, когда на телеге в чересседельной сумке лежит свернутая медвежья шкура - холод не кажется чем-то сильно неприятным. Лошадкам досталось по торбе с овсом, путнику - копченая половина курицы. Очертив заговоренным порошком из растертой сушеной полыни и соли с перцем защитную черту вокруг стоянки, Середин спокойно заснул и глаз не разомкнул до тех пор, пока их не коснулись лучи утреннего солнца. Легкий завтрак из квашеной капусты с холодной тушеной бараниной - и обоз снова двинулся в путь.

    Казалось, мир замкнулся в кольцо: день не отличался от дня, ночь от ночи. Дорога петляла через холмы к низинам, от низин к холмам, от березовых рощ к сосновым борам, от боров - к дубравам, потом опять к рощам. Мерно шелестела прибрежной осокой река, неспешно уплывали к далеким морям льдины, теперь уже несущие на себе клочья вмерзшей травы, прошлогоднюю листву; а на одном осколке ведун заметил несчастную мышь, которая неведомо как попала в ловушку и теперь тоскливо созерцала проползающие мимо берега. Не менялось ничего - и даже тянущаяся навстречу теплу молодая зеленая травка, казалось, день ото дня почти не отрастала.

    Вечером Олег наткнулся на подготовленную стоянку: широкая прогалина, окруженная светлым березняком, пологий спуск к воде, два застарелых кострища, обложенных валунами. Даже небольшая поленница дров сохранилась, но оказалась влажной - видимо, зимовала под снегом. Впрочем, особых проблем с топливом в лесу не было. Пройдясь с топориком по ельнику за холмом, Середин быстро нарубил нижних сухих веток, из которых и сложил костер. Сварил пшенную кашу с остатками тушенки из крынки, развел в горячем кипятке немного меда, подсыпал брусничного листа. Не чай, конечно, с сахаром, и уж тем более не сбитень - но пить можно. Поароматнее сыта, коим на Руси всякое застолье завершать принято.

    Немного питья вместе с еще оставшимся белым хлебом отнес он к низким зарослям рябины - берегине здешней, дабы за беспокойство не сердилась и покой ночной берегла.

    И она явилась: стройная, обнаженная, с длинными волосами. Присела рядом, вглядываясь в лицо завернувшегося в медвежью шкуру гостя. Протянула руку, пригладила ведуну волосы, еле слышно шепнула:

    -  Ближнее селение ниже по реке… Полтора дня пути осталося…

    Середин, будучи уже в полудреме, в ответ только улыбнулся и погрузился в теплую ночную негу…

    * * *

    -  Электрическая сила! - невольно вырвалось у Олега, когда он почувствовал на себе мокрые штаны.

    Первые мысли при подобном пробуждении оказались, естественно, не самыми приличными, но когда Середин понял, что стремительно намокают не только штаны, но и все ноги, вплоть до босых ступней, а также рубашка, медвежья шкура, он сообразил: обвинять собственное естество не стоит. Что-то случилось с окружающим миром. Продираясь из сладкого глубокого сна к реальности, он откинул края своей немудреной постели, выпрямился, непроизвольно прихватив саблю, по очереди тряхнул ногами, неожиданно оказавшимися в глубокой и неприятно холодной луже.

    -  Ква… - оглядываясь, покачал он головой. - Сотворить такое я явно не мог…

    Березки вокруг поляны, рябинник, скрывавший берегиню, дорога и уж тем более - срез берега были щедро залиты водой, в которой красочно отражалась полная полуночная луна.