Отправив троих террористов расправиться с уборщиком, Иванаускас решил, что пора привести угрозу в исполнение. Жизнь одной из заложниц для него ничего не стоила. Двое подручных привели девушку, ту самую, которую он уже два раза ставил перед камерой. У нее отказали ноги. Ее пришлось тащить волоком.

— Пошли, козочка, — подбадривал террорист девушку.

Ее поставили перед камерой. Рядом стал Иванаускас и подпер девушку плечом, чтобы она не упала.

Остальные девушки видели, что главарь террористов вытащил пистолет из кобуры и держал его у себя за спиной.

Акт возмездия начался…

— Если вы не возражаете, я воспользуюсь вашей связью, — сказал Купреев, — чтобы связаться с психологической службой нашего подразделения.

— Да, какие могут быть возражения, — ответил Горемыкин.

Купреев быстро дозвонился до психологов.

— Алло, я хочу, чтобы вы послушали одного психа и дали ваше заключение. Это очень важно, мы не можем принять решение…

Горемыкин вдруг взмахнул рукой:

— Смотри! Да он действительно сумасшедший!

На экране телевизора возникла картинка: террорист в полумаске и дрожащая от страха девушка…

— Двадцать минут истекли, — проговорил чужим голосом Иванаускас, — я вам дал еще пять минут. Вы но выполнили ни одного моего требования.

Террорист приставил пистолет к голове девушки и нажал на спусковой крючок. Прозвучал выстрел. Голова девушки дернулась.

Что-то кроваво-белое брызнуло на объектив камеры, и оператор из числа террористов стал деловито протирать объектив какой-то тряпочкой.

Иванаускас бережно опустил убитую им девушку на пол.

— Наше следующее представление будет через двадцать минут, — сказал он. Черный платок колебался от его дыхания. — Мне становится скучно. Пожалуй, я взорву одну из своих бомб с нервно-паралитическим газом. Я предупреждал вас — бомбы расположены на многих жизненно важных объектах города.

Немой ужас обуял всех, кто видел эту кровавую сцену и слышал голос террориста. Все это напоминало сцену казни приговоренных к смерти шариатским судом в Грозном.

Видели все это и в оперативном штабе по освобождению заложников, и во всех кабинетах различных управлений и центров Федеральной службы безопасности и Министерства внутренних дел. Они слышали, как кричали в истерике остальные спортсменки.

В спецавтомобиле прозвучал зуммер телефона. Полковник Горемыкин взглянул на телефон, но касаться трубки не отваживался.

— Поднимать? — спросил у него Купреев.

Горемыкин махнул рукой. Звонили из ФСБ.

— У вас нет времени на стратегию, ребята, — прозвучал чей-то начальственный голос. — Если вы не отдадите приказ на штурм, мы упрячем вас за решетку… Новый Буденновск, понимаешь, тут устроили… Немедленно приступайте к действиям!..

— Там все заминировано. Минеры не могут даже притронуться к стеклу…

— Буравьте стены, высаживайтесь на крыше, подкапывайте, гипнотизируйте их, в конце концов, но действуйте! — заорал тот, кто был на другом конце провода.

— Мы не можем принять решение на штурм без письменного на то подтверждения вышестоящего начальства! — отчеканил Купреев.

Его собеседник взорвался:

— Какое разрешение! У вас есть все полномочия! Ни на одну секунду Россия не должна оставаться без зонта, которым является ваше подразделение! А вы не можете самостоятельно принять решение?

— Пошел на хрен! — спокойно произнес Купреев в трубку.