— <style name="Bodytext41">Игнатий, дурак! — воскликнул в сердцах Юрий, словно Демидов мог его услышать. — Тебя же автоматчики засекут.</style>

<style name="Bodytext41">И точно, трассеры ударили в тень скалы. Оттуда послышались яростные крики, рванула граната… И все затихло.</style>

<style name="Bodytext41">«Черт, надо было дождаться, когда они подойдут поближе, и гранатами их, гранатами», — подумал Терпухин, чувствуя жгучую боль в ноге, словно ее рвали собаки.</style>

<style name="Bodytext41">«Наконец-то пришла, милая, — подумал он о боли, — но недолго ты будешь меня мучить. Вот сядет солнце, и в долине станет все видно как на ладони…</style>

<style name="Bodytext41">Первым, конечно, умрет Демидов, если его еще не прикончили. Не вытерпел, проявился… Солнце сядет, тень исчезнет, и его сразу увидят… Бедолаге даже укрыться не за что, если они обойдут скалу справа…»</style>

<style name="Bodytext41">Терпухин выглянул и, ослепленный заходящим солнцем, пытался рассмотреть, что творится в долине. Он разглядел смутные очертания джипа и копошащиеся фигурки возле него. Одна фигурка распласталась на земле. Очевидно, выстрел Игнатия Демидова оказался успешным.</style>

<style name="Bodytext41">Чеченцы залегли и не подавали признаков жизни. Солнце наполовину зашло за далекую вершину горы. В долине воцарилась страшная, гулкая тишина. Из сырого кустарника стал выползать едва видимый туман.</style>

<style name="Bodytext41"> «Это последние минуты моей жизни, — не без сожаления подумал Терпухин. — Сколько раз я мог погибнуть? Уходил от костлявой… И вот теперь пришла. Пришла чудесным летним вечером в горах, когда воздух кристально чист… Тьфу ты, что за дурацкая лирика в голову прет!»</style>

<style name="Bodytext41">Терпухин попытался представить всю свою жизнь в виде одной короткой киноленты — с момента, когда он начал помнить себя и до кинут блаженства с Катериной. У него ничего не получалось, никакого калейдоскопа, никакого мелькания картинок из его жизни. Возникла и тупо стояла перед глазами глупая сцена — лежащая на диване девочка с раздвинутыми ногами. Черт бы побрал! Когда это было? Летом после пятого, нет, шестого класса. Эта девочка-глупышка, нет, вовсе не глупышка, сестра его школьного товарища, Володьки Закревского, разрешила ему за велосипедное колесо посмотреть, как там у нее все устроено. Ее брат, проверяя колесо, стоял рядом. В качестве гаранта от возможных поползновений. Впрочем, Юлька потом сама водила Юру в пшеницу, взяв слово «не быть как всякие, которые лезут…» Терпухин слово свое сдержал. Возможно, потому он сейчас здесь, на этой горе, за две-три, ну, пусть пять минут от смерти. Потому что всю жизнь сдерживал слово. И теперь смерть, неизбежная смерть тянула, манила к себе, как когда-то тянуло и смертельно манило то, что увидел, подсмотрел у маленькой девочки-глупышки за почти новенькое велосипедное колесо. Обод был старым, а камера и покрышка были совершенно новыми…</style>

<style name="Bodytext41">Неожиданно для самого себя Терпухин встал на колени, отряхнулся от пыли и медленно поднялся во весь рост.</style>

<style name="Bodytext41"><style name="Bodytext41">—</style> Мать вашу, — заорал он, — смотрите как умирают русские!</style>

<style name="Bodytext41">Гулкое эхо бросило его крик от скалы к скале.