|
Надо только, чтобы кто-то сообразил, что все эти финтифлюшки можно сложить, скажем, в автомобиль. - Опять ты прав. Помнишь, я в ту ночь говорила с Абраксасом в Египте? Он был первым, кто мне сказал, что пришел к тем же выводам. И для него это тоже было большим облегчением, а то он думал, что лишился рассудка. Теперь мы обмениваемся информацией, чтобы углубить наши знания о том, что было и что будет. - И что будет? - Чудесные вещи. Способности, которые сегодня кажутся невероятными. Все язвы мира они не вылечат, но это будет начало. Очень скоро мы с помощью разума будем лечить тело. В Аргентине есть девушка, которая говорит о возможности бессмертия. Честно говоря, меня это пугает, но в глубине души я ей верю. - Бессмертие? Вечная жизнь? Но как... - Я тебе рассказала о том, что было. Еще чуть-чуть - и мы пустимся в рискованные предположения. - Она сунула мне в рюкзак какой-то пластиковый пакет. - Все, что я тебе сказала, плюс руководство по образованию для твоего народа - в этом документе. При случае изучи его. Ты прочтешь, что я там говорю: может быть, единственный шанс победить Креозотов - объединить все малые общины в одну нацию. Я надеюсь, что это произойдет демократическим путем, но в конце концов может оказаться, что нужен единый сильный лидер. - Какой-нибудь Александр Великий? - Именно он. Кто бы он ни был, ему придется быть беспощадным. Не важно, как он - или она - объединит общины: убеждением, слиянием, пусть даже агрессией. - Она подняла на меня глаза. - Ник Атен! Ты не думаешь, что это может быть предназначено тебе? - Что? Мне? Это я - Александр Великий? Завоеватель империй? - Я расхохотался. - Нет... только не я, Бернадетта. Я закинул рюкзак на плечо. - Посмотрим, - улыбнулась она. - Давай, тебе нужно уйти до рассвета... и до того, как придумаю предлог, чтобы тебя оставить. Она поцеловала меня. Потом погладила себя по животу: - Зато ты оставил о себе постоянную память. Я покраснел, когда целовал ее и желал счастливо оставаться. Пришел Адам и помог мне погрузиться в каноэ, привязанное к личному причалу Бернадетты. Свет от открытой двери мигнул на темной воде. - Как только ты отплывешь, нам придется отключить свет, - сказала Бернадетта. - Мы не можем рисковать, что Ковчег заметят с берега. Я кивнул: - Я готов. До свидания, Адам. Спасибо за все. - Я оттолкнул каноэ от Ковчега. - Счастливо, Бернадетта. Надеюсь, у нас будет еще случай поговорить. Я видел, как блеснули слезы в ее глазах, когда она подняла голову. - Не надо надеяться, - сказала она. - Можешь смело на это рассчитывать. Возвращайся к нам когда-нибудь, и удачи тебе... Александр. Я мерно греб в сторону гор, обрезавших забрызганное звездами небо. Когда я посмотрел назад, свет уже был отключен. И стало так темно, что даже контуров Ковчега не было видно. Как и просил Адам, я спрятал каноэ в подлеске возле берега, потом натянул рюкзак, закинул на плечо автомат и пошел. Замерзший снег хрустел под ногами, как бисквит. Идти было нелегко, но к рассвету я миновал первый перевал, и озера не стало видно. Скоро я нашел ритм ходьбы по заснеженной дороге и поймал себя на том, что думаю о тысяче вещей сразу. О ДНЕ ПЕРВОМ. О коттедже, где мы останавливались с Сарой и ее сестрами. О первой ночи с Сарой в гостинице после того дня, когда Слэттер пытался расплющить мне голову, обо всем, что случилось за эти последние месяцы. Сначала все это было путано и страшно. Теперь уж что-что, а опасность только выросла. Уничтожат ли нас Креозоты? Умрем ли мы с голоду, научимся ли необходимым для выживания навыкам? Но после слов Бернадетты я чувствовал себя сильнее, голова стала яснее, цели - четче. Я был как двигатель, который годами газовал на холостом ходу, а теперь наконец кто-то включил передачу. Поднимаясь на следующий перевал, выдыхая ртом облака пара, я начал думать, верно ли все, что она мне говорила. |
