|
Нормальные взрослые, для которых главным были интересы детей. Сара обняла диванную подушку. - Наверное, это было в воде. Наркотик или токсин. - Но кто мог бы такое сделать? - Террористы. - А почему на нас не подействовало? Ведь оно поражает безумием только людей старше двадцати. - У взрослых уровень гормонов в крови не такой, как у детей и подростков. Может, эти гормоны и реагируют на яд. Или на газ. Снаружи из тьмы постукивал по окнам дождь. Сара закрыла шторы. Она говорила, что ей не хочется в темноте смотреть на стволы деревьев, окружающих коттедж. Как призрачные часовые, которые ждут, чтобы что-то случилось. Вернувшись, она села на диван рядом со мной. Иногда, когда она так садилась, я ощущал гул возбуждения. Десятки раз за последние три дня мне хотелось просто протянуть руку и коснуться ее руки или светлых волос. Пиво не способствовало самообладанию. Я хотел ее коснуться. Ничего такого дико сексуального, но просто хотелось бы сидеть на диване, обняв ее за плечи, и глядеть на живой огонь за решеткой. Сара откинула волосы на плечо. Это движение повторила ее большая искаженная тень на стене, отброшенная пляшущим пламенем камина. Она была так красива - читай она сейчас вслух телефонную книгу, я бы впитывал каждое слово. - Ты говорил, что люди шли по шоссе к югу. - Их были тысячи. Просто людская река. Такое нельзя вообразить, если не видеть своими глазами. - Значит, взрослые не просто сошли с ума. То есть не просто бегают и орут. Здесь есть система. - Система есть, это точно. Родители убивают своих детей. Взрослые, у которых детей нет, убивают всех, кому меньше двадцати. - Но это почти как если бы они следовали новым инстинктам. Они убивают - да, мы это видели. Но они еще сбиваются в стаи, как птицы. И как только собирается достаточно большая группа, что-то велит им идти на юг. Ник, они мигрируют. - Мигрируют? - Ну да, как перелетные птицы. Но куда? Я пожал плечами: - Может быть, когда-нибудь узнаем. Как бы там ни было, эффект этого безумия может быть временным. Может, завтра все эти люди очнутся в поле в сотне миль от своего дома, гадая, как они тут оказались. - Как бы я хотела, чтобы ты был прав! - Вина? - Да, спасибо. - Она помолчала и вдруг спросила: - Ты уверен, что тебе удобно здесь на диване? В этом вопросе было больше, чем кажется на первый взгляд. Я спал на этом диване уже три ночи. Наверху были две спальни с двуспальными кроватями. В одной спали Две младшие сестры, в другой Сара - одна в двуспальной кровати. Я сказал, что вполне нормально, и мы болтали дальне. Что произносили наши языки - это было не важно. Мы общались взглядами, движениями голов и рук, и еще этот жест, которым она поправляла волосы, сиявшие в свете камина. - Как твое лицо? - спросил я, глядя на темнеющий кровоподтек. - Не болит, но все еще распухло. Даже на ощупь можешь почувствовать. Сара приглашала меня до нее дотронуться. Она отвела в сторону прядь волос и наклонилась ко мне, сидя боком. Когда ее глаза глядели прямо в мои, у меня по жилам шел электрический ток. Я робко провел пальцем по ее щеке. И не остановился. Не мог себя остановить. Я гладил пальцами ее кожу, вниз по горлу, одним движением по линии волос к затылку. Она скользнула ко мне по подушкам дивана, приподняв обтянутые юбкой бедра. Поцелуй. Нежный. Как удар сладости и теплоты. И она целовала меня, как и я ее. Я вдыхал ее, пахнущую мылом, волосами и кожей. Ощущал ее вкус. Мы крепко держали друг друга и целовались. Я опустил руки вдоль ее выгнутой спины, туда, где футболка была заправлена в юбку. Она была готова ко всему, горячо дышала мне в ухо. Я хотел видеть ее обнаженной в свете пламени. И потом я разорвал клинч. Дрожа и тяжело дыша, я встал, а она подняла глаза, синие и блестящие. Вдруг мне стало неловко. - Я сейчас еще дров принесу. |
