|
Я... - Пялился, пялился. - Слэттер сжимает руки в кулаки. - Ты думаешь, ты меня лучше, да? А хочешь проверить? Пацан уже понимает, что сейчас будет. Он видит, как поднимаются эти татуированные кулаки с кусающимися змеями и буквами на пальцах, складывающимися в слова ГРОБ и УБЬЮ. Ему уже нетрудно представить, как он лежит на земле, сплевывая выбитые зубы, а эта горилла ботинками выбивает из него пыль. - Ты что думаешь, можешь так себе расхаживать по городу и на людей пялиться? Пацан ищет самый простой выход - и бросается туда. Показать этому татуированному орангутангу, что он тут непререкаемый хозяин. - Извини... я честно... я не хотел. Я не нарочно! - Чтобы больше так на меня не смотрел. Ты понял? - Я больше не буду... (Пацан чуть не произносит "СЭР"). Я просто себе шел... Я не нарочно... - Ладно, иди. Но больше так не делай, я этого не люблю. Уважение, внушенное террором, - для Слэттера хлеб и воздух. Подбрасывая ногами камешки, он свернул на мою улицу. - Завтра вечером, - сказал я Стиву. - Надо выбрать подходящее время. - А что мы ему сделаем? - После того, что он сделал - что-нибудь такое, что ему сильно не понравится. - А что? Он же толстокожий, как носорог. - Дай мне время, - ухмыльнулся я. От Лаун-авеню просто разило обыденностью. Улица из викторианских домов, обсаженных липами, весной имеющими жалкий вид. Детишки на велосипедах, и кто-то играет на пианино за открытым окном. На Лаун-авеню я прожил всю жизнь. И ничего особенного в ней не находил, но Стив считал ее шикарной. - Понимаешь, я тут даже ни разу не видел на мостовой собачьего дерьма, - говаривал он. - Это потому, что у всех наших собак при рождении зашивают задницы. Вот лежишь ночью в кровати и слышишь, как они в своих конурах взрываются, как воздушные шары. Мы шли по дорожке к моему дому, и Стив спросил: - Чистый? - Хотелось бы. Я оглядел свой пикап. Это не была последняя шикарная фордовская модель, но это была моя машина, за нее деньги заплачены. Я сам ее перекрасил в огненно-красный цвет и белым над решеткой радиатора нанес имя - Бешеный кобель. Джек Атен очень смеялся бы. Иногда мне кажется, что я выкидываю наполовину кретинские штуки, только чтобы повеселить его призрак. - Чист, как слеза. - Я потрепал машину по крылу. - Ну, ты же не думаешь, что он такой дурак, чтобы повторить то же самое. - А почему бы и нет, Стив? У него воображения - как у гусеницы. Если он узнал хороший прием, он его будет повторять ad nauseum. - Ад - что? - Пока нас не вытошнит, Стив. - А сейчас у нее вид вполне ничего. - Стив провел пальцами по краске. - Без царапин. - Видел бы ты ее вчера. Спущенные шины - и он всю ее вымазал говном. Краску, стекла, фары - все. - Вот сволочь! - Присохло, как бетон. И еще я тебе знаешь что скажу? Стив поднял брови. - Это было не собачье говно. - То есть... - То есть это был Слэттер в чистом виде. Я целый день не мог забыть эту вонь. - И что теперь? - Теперь пойдем в дом и решим, как мы ему отплатим. - Привет, Стив! Как твой папа? Мой папа поднялся и сел на диване, стряхивая крошки пирога со свитера. - Спасибо, хорошо, - ответил Стив. - Он на эти выходные везет на юг груз камней. - Так что мне придется посидеть со Стивом, - сказал я. - Чтобы он не боялся один в большом и темном доме. Мы все весело рассмеялись. У Стива мама с папой развелись несколько лет назад. По выходным, когда отец уезжал работать, наша банда собиралась в доме у Стива и веселилась. Потом стали появляться стайки девчонок, и вечеринки стали не просто веселыми - электрическими. Я рассказал папе про убийство. Он ужаснулся, как я и ожидал. И все тряс головой, не в силах поверить. Такие вещи не случаются в маленьком городке вроде Донкастера. |
