Он снял с гвоздя плащ, надел кепку и покинул кабинет.

Идти через центр Москвы было недалеко. Сорин прошел по Тверскому, свернул в проулок и на миг приостановился у широких дверей, около которых на стене сверкала бронзовая доска.

«Туристическое агентство «Тур Вселенная».

Он миновал просторный холл, кивнув швейцару.

— К начальству.

В приемной секретарша вскинула на него требовательный взгляд, чтобы долго не рассуждать, он сунул ей под напудренный нос свое удостоверение и сказал размеренно:

— Скажите вашей руководительнице, чтоб за минуту всех выгнала из кабинета. У меня к ней разговор.

— Но президент фирмы господин Локтев сегодня…

— А мне не нужен фальшивый президент. Я сказал — руководительница. Настоящая.

Секретарша упруго взлетела с кресла, кинулась за кожаные двери, и через десяток секунд оттуда вышли трое недоумевающих людей, а секретарша удивленно пригласила Сорина.

— Вас ждут.

Сорин вошел в просторный кабинет и сказал апатично:

— Добрый день, Светлана Дмитриевна, хотя день дождливый и совсем недобрый.

— Здравствуйте, — сдержанно ответила Локтева, помолчала, указала рукой на кресло. — Чем обязана?

— Ничем, — повел головой Сорин и сел.

Словно забыв про цель прихода и свою собеседницу, он оглянулся, оценивая красоту интерьера. Кабинет был под стать хозяйке — вызывающе респектабельный, строгий, в меру яркий. На стене, за креслом Локтевой, висело ее собственное рекламное изображение, текст звал в круизы, а сама Локтева зазывно улыбалась из-под полей белой шляпы с павлиньим черно-серебристым пером.

— Давно делали плакатик? — равнодушно спросил Сорин.

— В апреле, — ровным голосом ответила Локтева.

— Понятно, — ответил Сорин.

— Простите, но мне не ясно, что вам понятно.

— Да мне тоже, Светлана Дмитриевна. Вы закуривайте. Разговорчик будет пустячный, недолгий и, к сожалению, совершенно безрезультатный.

— Тогда зачем он? — улыбнулась она.

— Чтобы вам стало страшно, — так же вяло сказал Сорин. — Чтобы вы всю оставшуюся жизнь тряслись от страха, чтобы у вас мальчики кровавые в глазах мерещились каждую ночь.

— Мальчики? — с усмешкой спросила она.

— Не совсем так. Княжина мальчиком не назовешь. И Джина тоже за мальчика не сойдет. Кстати, ваша сестра Анна уже…

— Да, — резко ответила она. — У Анны нервный срыв, и сейчас она в санатории.

— Правильно. А мама — тоже на излечении, во Франции?

— Если вам все известно, то вы попросту требуете подтверждения?

— Быть может. Я сам не знаю, чего пришел от вас требовать. Ждать, что вы сознаетесь в преступлениях, — дело безнадежное. Прижать вас по-настоящему к стенке я, сразу честно скажу, не могу. Я с вами ничего не могу поделать, потому что как депутат Госдумы вы надежно защищены Депутатской Неприкосновенностью. Вас правосудию не отдадут, как не отдали никого. Так что не напрягайтесь, расслабьтесь, поговорим спокойно.

— Но все-таки, давайте покороче.

— Можно и покороче, Светлана Дмитриевна. Коль скоро вы сознаваться ни в чем не будете, то я скажу вам, что вы, на мой взгляд, совершили.

— Во-первых, насколько я понимаю, вы обвиняете меня в том, что я убила Княжина, — спокойно сказала Локтева.

— Да.