– Доведи это до сведения остальных,- спокойно распорядился сенатор и опять посмотрел на жену.- Если бы ты родила мне детей, все было бы по-другому.

Она улыбнулась ему с лихорадочным блеском в глазах.

– Нет, Юст, не обманывайся и не надейся. Это ты не смог подарить мне детей. И не заведешь их и с четвертой женой, так же как с двумя предыдущими.- Оливия выпрямилась, понимая, что удар попал в цель. Лицо Юста побагровело.

– Ты поплатишься за эти слова. Обещаю тебе, дорогая.- Он шумно вздохнул и быстрым шагом покинул столовую. Оливия сдавленно кашлянула, чтобы не разрыдаться.

– Отпусти меня,- глухо сказала она рабу; тот поспешно повиновался.

– Я не могу оставить тебя, госпожа,- произнес он почти сочувственным тоном.- Плеть тяжела, а хозяин не любит шутить…

– Да, понимаю,- ее голос звучал холодно и равнодушно.- Я хочу выйти в сад. Мне надо… побыть на воздухе. Можешь смотреть на меня… из окна или из двери. Делай что хочешь, мне все равно. Оливия закусила губу и в развевающемся разорванном одеянии побежала по коридору. Лицо молодой женщины было искажено от рыданий, но в душе ее разгоралась надежда. Завтра утром под стенами старого дома вновь прозвучит клич мнимого горбуна. Роджериан непременно принесет ей известия о судьбе Сен-Жермена.

Письмо префекта преторианской гвардии Тита Флавия Веспасиана к своему младшему брату Титу Флавию Домициану.

«Доми, привет!

Я просмотрел материалы, присланные тобой на Ра-коци Сс'н-Жсрмена Франциска. Эта галиматья могла бы считаться в известной степени убедительной, если бы нашелся способ хоть что-нибудь из нее доказать. Следствие опирается на домыслы или слухи, которым не поверит даже наш недалекий сенат.

Возможно, и впрямь этот Франциск владеет несколько большим количеством кораблей, чем нам известно, но, коль скоро они не нарушают закон, нас это не должно волновать. Может оказаться правдой и то, что он занимается колдовством в частном флигеле своей виллы, что чревато некоторой опасностью, однако у нас нет уверенности в том, что подследственный обладает такими талантами, а если и обладает, то у нас нет доказательств того, что он использует их в недобрых целях. Возможно, наш подопечный наделен сверхъестественной силой, но больше похоже на то, что он осторожный, опытный и умелый боец. Может статься даже, что он пьет кровь женщин, с какими ложится, но жалоб от них к нам не поступало. В постели происходят и более странные вещи! Ты разве никогда не кусал своих дам в любовной игре?

Твое письмо намекает, что я держу сторону этого чужестранца, и, знаешь ли, Доми, пожалуй, ты прав. Мне нравится Ссн-Жермсн, я не вижу прока в его шельмовании. Если он действительно совершил нечто преступное (в чем я сомневаюсь), пусть с этим законным порядком разберется сенат. Поспешное осуждение не вызовет одобрения римлян. Ни ты, ни я, Доми, пока еще Римом не правим, и хорошо, что мы оба помним о том. Став полноправным цезарем, ты сможешь умертвить половину города, и никто тебе слова не скажет. Однако пока за все, что творится в империи, отвечает отец. И когда мы в свой черед облачимся в порфиру, это произойдет лишь вследствие того, что Рим увидит в нас справедливых правителей, а вовсе не потому, что мы первые из молодых патрициев города.

Ты, кажется, всерьез полагаешь, что римляне не обратят внимания на исчезновение какого-то чужестранца? Не заблуждайся, брат. У Сен-Жермена много могущественных друзей, и сам он очень богат. Рим уважает респектабельность, Доми. Вспомни Египет, мы прозябали там, практически, в нищете. Ты, правда, был мал, но должен бы помнить, что значит жить, не имея возможности себе что-либо позволить. Подумай, желаешь ли ты такой доли Риму? Империя обнищает, если начнет уничтожать богачей, вовлекающих иноземные капиталы в се оборот.