– Ты отошлешь меня? – В вопросе звучала опаска. Тиштри нравился Рим, она наслаждалась своей славой, но хозяин мог с этим и не посчитаться.

– Нет. Уйдешь, когда пожелаешь уйти, я не стану перечить.- Он выпрямился в седле.- Если я пришлю за тобой, ты придешь? – Он не видел Оливию много Аней, дом ее теперь походил на крепость, ибо Силий все еще опасался персидских шпионов.

– Ты – мой господин,- сказала Тиштри, слегка Дернув плечами.

– Это тебя огорчает?

Девушка посмотрела на холм, покрытый садами.

– Ты никогда не огорчаешь меня, господин, в том смысле, какой придаешь этому слову. Думаю, что скорее я огорчаю тебя, хотя мне бы этого не хотелось. Мы с тобой очень разные и потому плохо понимаем друг друга.- Она кивком указала на ногу Сен-Жермена.- Ты, например, всегда носишь скифские сапоги. Я хожу в сандалиях, видишь?

Сен-Жермен усмехнулся.

– Не в обуви дело,- он знал, что она говорила совсем о другом.- Принимаю твои условия, Тиштри. Не буду навязываться тебе. Благодарю тебя за то, что не отказываешься разделить со мной ложе, и за честность.

– Допустим, я отказалась бы'  - спросила она, рассеянно отмечая, что он в лучах солнца походит на тень.- И что же? Ты мог бы мне приказать.

– Дя, мог бы,- устало сказал Сен-Жермен.- Это право хозяина. Но вспомни, воспользовался ли я этим правом хоть раз.- Годы рабства даром для него не прошли, и, хотя это было очень давно, он хорошо их помнил.

– Пока еще нет,- согласилась она- Господин, лошадки мои расслабились, мне надо бы их подбодрить.

Сен-Жермен придержал своего чалого и, когда удаляющуюся колесницу окутала пыль, стал спускаться по склону к своей вилле.

Она разрослась. К U-образной конюшне добавились две такие же и еще загон для хищных животных с массивным забором. Бараки и домики, где жили рабы, тянулись вдоль виноградников к восточной границе ее территории. Само здание виллы обрело законченный вид, в обширном саду между атриумами цвели экзотические растения, с ними соперничали красочные роскошные птицы, порхавшие в больших клетках. Три замысловатых фонтана, привносящие в воздух прохладу, мелодично журчали, от них каскадами через двор конюшни и далее вдоль бараков убегали два ручейка, вливаясь за стенкой загона в небольшое искусственное озерцо, на берегу которого валялись два тигра.

Подъехав к портику с колоннадой, Сен-Жермен соскользнул с седла и кликнул мальчишку-раба, чтобы тот отвел чалого на конюшню.

– Я позже приду его покормить,- сказал он, передавая поводья.- Не забудь сразу же положить седло на колодку. Иначе оно может испортиться.- Набитые волосом седла еще не были приняты Римом, и многие из пожилых конюхов относились с презрением к хозяйской причуде. Чтобы избежать недоразумений, Сен-Жермен специально купил двух молодых парфян, знавших, как обращаться с такими вещами, но для верности не забывал контролировать их.

Мальчик кивнул, поклонился и увел жеребца.

Сен-Жермен быстрым шагом пересек сад и через одну из застекленных дверей, которую можно было назвать и высоким продолговатым окном, вошел в главную столовую залу. Там раскинулись веером девять пиршественных кушеток – с низенькими столиками перед каждой из них, посверкивавшими золотом инкрустаций. Продолговатый, установленный на отдельном возвышении стол предназначался для представительниц прекрасного пола, поскольку на официальных приемах женщины не возлежали. Сен-Жермен придирчиво осмотрел залу, но недочетов не обнаружил. Все вроде в порядке, гости будут довольны. Успокоенный, он двинулся дальше и уже в дверях столкнулся с Аумтехотепом.

– Я искал тебя, господин.

– И нашел. Ну, в чем дело? – Сен-Жермен, не задерживаясь, пересек выложенный мозаичными плитками атриум, направляясь в гостиную.