Гелий забросал меня письмами, умоляя вернуться. Что ж, это совпадает и с моим настроением  - я вернусь до конца февраля. Я горю желанием с новым благоговением прикоснуться к священной земле Рима и поглядеть, насколько продвинулось строительство Золотого дома.

Я снедаем нетерпением большим, чем любовник, жаждущий прижать предмет своей страсти к груди. Только бы не разыгрались зимние бури! Впрочем, меня не остановят даже они1.

Любящий вас и ожидающий ответной любви

Нерон,

ваш цезарь и император.

3 февраля 820 года со дня основания Рима».

ГЛАВА 16

Кошрод помедлил у входа в северное крыло виллы. С тех пор как хозяин вернул его к жизни, он бывал тут не более полудюжины раз. Подняв руку, молодой перс дважды постучал в дверь. Раб-охранник внимательно за ним наблюдал.

Кошрод внутренне передернулся и наткнулся на испытующий взгляд Аумтехотепа.

– Да?

– Мне надо видеть хозяина- Перс беспокойно переступил с ноги на ногу.- Это важно, Аумтехотеп. Впусти же меня.- Египтянин не спешил отозваться на просьбу.- Ну же. Я не стал бы беспокоить господина по пустякам.

– Входи, Кошрод,- приглашение прозвучало бесстрастно.

– Благодарю,- Кошрод перешагнул через высокий порог.- Где господин?

– В комнате времени. Это возле купальни. Тебя проводить? – В руках Аумтехотепа тускло блеснул стиль. Видимо, появление перса оторвало его от работы.

– Возле купальни? Не надо. Там комнат немного.- Кошрод повернулся и пошел по длинному коридору, оглашая его громким стуком подковок. Теперь вместо мягких сандалий ему приходилось носить скифские сапоги.

Сен-Жермен даже не посмотрел на вошедшего, занятый изучением древнего свитка, и молодому персу пришлось окликнуть его.

– А, это ты!

Откинувшись на спинку старинного деревянного кресла, Сен-Жермен с удовольствием потянулся. На правой руке его посверкивал серебряный перстень с печаткой. Он был в своей повседневной одежде – черной персидской тунике и черных штанах.

Кошрод в замешательстве оглядывал кабинет, заставленный разной величины механизмами, отмечающими ход времени и делящими сутки на равные доли. Одни из них работали под действием грузов, другие приводились в движение пружинами, третьи – струйками воды или песка. Многие колеса вертелись совершенно бесшумно, но некоторые поскрипывали и даже словно бы стрекотали.

– Ну что, Кошрод? – ласково произнес Сен-Жермен.

Юноша переключил внимание на хозяина,

– Я очень обеспокоен, и потому явился к тебе. Сен-Жермен осторожно свернул свиток и пожаловался:

– Эти древние пергамента чересчур хрупкие. Так и ждешь, что какой-нибудь рассыплется в пыль. Что же тебя беспокоит?

Кошрод дернул плечом.

– Слухи. Вернее, отсутствие их.

– Если ты имеешь в виду болтовню вокруг скорого возвращения императора, то я, вероятно, слыхал каждую сплетню раза по два, а то и по три.- Сен-Жермен спрятал свиток в ящик стола и встал.- Что, в воздухе пахнет заговором?

– И даже очень,- отозвался Кошрод.

– Ну разумеется. Нерон сильно сглупил. Если бы он уехал на месяц-другой, оппозиции не удалось бы сплотиться. А год отлучки дает его врагам шанс.- Сен-Жермен прошелся по комнате, продолжая вслух рассуждать: – И Корбулона ему убивать тоже не стоило, легионы любили своего генерала, а теперь в их рядах растет недовольство…

– Все много хуже,- перебил хозяина перс- Недовольство было всегда. Сколько я здесь живу, все судачат о необходимости перемен, о казнокрадстве, о неразумных законах.