Если неожиданный поступок Кейна и обеспокоил риллити, то они не подали виду. Обитатели болот рассеялись, хотя повсюду виднелись грузные фигуры, стоящие поодиночке либо сбившись в группы. Никто не приближался к нему, но их глаза-щелки следили за воином с живым любопытством. При этом они обменивались фразами — рокочущими звуками, передающими крайнюю степень волнения.

Кейн даже не гадал о том, как долго кольцо с гелиотропом сохранит это хрупкое перемирие. Он сделал ставку на изумительную мудрость человека, видения которого несли в себе безумие наряду с утерянными знаниями. Победа означала силу, пределы которой лишь едва наметил Алорри-Зрокрос; неудача чревата бедой столь же страшной, сколь страшна победа. С той ночи в башне Яникест Кейн перестал задумываться о будущем.

Оставив за спиной залитый кровью обелиск, Кейн решительно ступил на улицу. Несколько риллити стояли у него на пути, но по мере его приближения они торопливо отошли прочь. Проходя мимо, Кейн чувствовал, что следящие за ним твари осторожно следуют за ним на расстоянии. Главная улица, переходящая за воротами в заболоченную дорогу, пересекала город посредине. Ее геометрическое совершенство лишь слегка маскировалось покосившимися стенами и грудами мусора. Заслоняя садившееся солнце, колоссальный купол парил над городом, будто рукотворная радуга.

Забыв об осторожности, помня лишь о том, что неделями занимало его мысли, Кейн поспешил к своей цели. Его неглубокие раны кровоточили, когда воин перебирался через горы обломков, нетерпеливо рубя цепкую лозу. Даже в спешке он заметил, что эта улица прекрасно сохранилась, несмотря на ее древность, хотя ему трудно было судить — случилось это благодаря прочности построек или потому, что город не совсем лишен обитателей. Позади Кейна слышалось шлепанье перепончатых ног и скрежет когтей о камень. Риллити брели за ним, то и дело прячась в тени и впиваясь в него взором василиска. Кейн рассеянно отметил ритмичность их приглушенной гнусавой речи — этой погребальной песни, сочетающей зловещие интонации опасения и ожидания. Обрамленный теснящими главную улицу призрачными зданиями, увешанный лианами и проникшими сквозь трещины в стенах искривленными деревьями с паучьими корнями, гигантский купол ожидал Кейна в сердце мертвого города. Воспламененный лучами умирающего солнца — или лихорадочным воображением Кейна, — вулканический камень неудержимо манил игрой фантастических огненных сполохов. Видение колебалось у него на глазах, завораживая и притягивая, как влечет в свою ловушку мотылька пламя, обещая неминуемую смерть, а с нею блаженный миг экстаза, — но Кейн твердо шел к цели. Страстное желание прорубить барьер столетий и овладеть секретами древней науки полностью поглотило его, изгнало из мыслей осторожность и малейшие сомнения. Перед ним лежал ключ к непостижимой силе; он хотел покорить эту неведомую силу. Он хромал, но не чувствовал ни боли от своих ран, ни мучительного изнеможения. После тяжелейшего пути через болото и безумной битвы на руинах древнего города его душа сделалась бесчувственной. Окруженный сотнями свирепых амфибий, один в затерянном городе, Кейн бросал протекшим векам кощунственный вызов. Все происходящее он видел с нереальной отчетливостью, мысли приобрели двойственность, внушая вдохновенную уверенность и одновременно пренебрежение к окружающему. Дьявольская одержимость завладела разумом Кейна еще в тот миг, когда он впервые впился взором в кольцо с гелиотропом.

Открытая площадь окружала массивный купол. Когда Кейн вышел на нее с улицы, ему показалось, будто исходящая от купола аура изуродовала окружающие деревья, отчего их корни изогнулись щупальцами осьминога, пытаясь пронизать вымостившие двор плиты. Вблизи заметно было, что купола коснулись протекшие века. Местами его выпуклая поверхность змеилась причудливыми трещинами, а кое-где неровные отверстия приоткрывали внутреннюю стену, укрепленную поперечными балками из бронзового сплава.