— Значит, ты не согласен на перемирие? — В голосе Терес слышалось отвращение.

Волк махнул рукой:

— Разумеется, я приму предложение Дрибека, чтобы угодить тебе. Почему бы нет? Пока еще я не готов возобновить войну. Пусть за нас повоюет Кейн. Ну а потом, после того как все покажут свои козыри, мы сыграем по-своему. На свете еще не было перемирия, которое не нарушалось.

— Тогда я передам Дрибеку, что ты согласен на перемирие, но не можешь выделить войско для вторжения в Арелларти, поскольку озабочен защитой Бреймена, — сказала Терес и с надеждой добавила: — Может, сказать ему, что мы готовы сразиться с Кейном, если тот подойдет к нашим границам?

— Скажи как хочешь. Будь я проклят, если эти злобные ублюдки не отлакировали твою речь. Но тебе не обязательно говорить с Дрибеком; я запросто могу послать к нему очаровательного посла. — Он звучно хлопнул по обнаженному бедру Космаллен, вынуждая девушку выплеснуть вино на стол.

— Я предпочту поехать сама, — упрямо сказала Терес.

— Что ж, я всегда потакаю причудам моего детеныша, даже если они бессмысленны. И поскольку мы покончили с «серьезными делами», не напиться ли нам как следует? Волк полагает, что Бреймену следует отпраздновать возвращение его детеныша.

— Пожалуйста, не надо, — взмолилась Терес. — Последние дни были для меня тяжким испытанием, мне хочется вытянуться на постели и проспать несколько дней.

Малхион изумленно уставился на дочь:

— Как хочешь — хотя раньше ты предпочла бы прокуролесить ночь напролет. Ладно, я отпраздную за двоих.

— Не сомневаюсь, — кивнула Терес и откланялась. У двери ее поджидала Космаллен.

— У вас премилая рубашка, миледи. Могу я пощупать ее шелк? — Тонкие пальцы рабыни погладили плечо девушки.

Терес решила, что ее душа не вынесет этой ночью наплыва мыслей и воспоминаний.

— Принеси вина и приходи сама, Космаллен. Может, я позволю тебе примерить ее…

Многоцветные сполохи освещали весь город, бросая отблески на мутную жижу болота; его изумрудные лучи придавали вулканическому камню мертвенный оттенок, испещряя его пятнами зелени. В темноте камни Арелларти казались прозрачными, как будто Гелиотроп пронизывал город своим сиянием. Стены колоссального купола были прозрачными до такой степени, что сквозь них виднелся силуэт мыслящего кристалла, походящего на умирающую в гигантской ловушке кроваво-красную звезду.

Омытый его зловещим сиянием Кейн устало сидел на алтаре-полумесяце; рядом в кучке серого пепла лежала его еще теплая трубка. Кейна обуревали тяжелые мысли, его дух был темен, как бурная ночь за пределами зловещего сияния Гелиотропа.

«Вначале все это показалось мне приключением. Я рассчитывал поднять с его помощью армию завоевателей — мое главное оружие происходило от чужой науки, а солдатами были болотные твари. В прошлом люди сражались за чародеев и завоевателей, поэтому я предположил, что, узнав мою силу, люди охотно встанут под мои знамена. Но разбуженный мною ужас постепенно овладевает моей душой, я ощущаю исходящую от меня злую силу. Может, на этот раз я зашел далеко и отвращение людей пересилит их жажду получить долю добычи завоевателя? Не останусь ли я одиночкой, против которого выступит с оружием в руках весь мой народ, проклиная имя Кейна?»

А разве твоя нынешняя судьба не такова? Сбежав от своего проклятия, ты платишь постоянными странствиями через земли, в которых имя твое угасло в короткой памяти людей.