Вышедшие на улицу американцы не могли видеть, куда стрелял судья, и большинство из них нырнуло на землю. Дорси откатился в сторону и, вскочив, столкнулся с рабочими, отдававшими дань уважения проходящему кортежу. Они как раз надевали шляпы, когда прозвучал выстрел судьи. Мёртвый мексиканец рухнул спиной в бар, из его головы фонтаном била кровь. Когда Гримли повернулся, все увидели, что из его окровавленной рубашки торчит деревянная ручка ножа.

В ход уже пошли другие ножи. Дорси схватился с мексиканцами, а Хендерсон Смит своим «боуи» чуть не отсёк одному из них руку, и тот стоял, пытаясь зажать рану, а меж пальцев у него хлестала тёмная артериальная кровь. Судья поднял упавшего Дорси, они стали пятиться назад в бар, а на них наступали, размахивая ножами, мексиканцы. Изнутри доносилась беспрерывная пальба, и дверной проём заволокло дымом. У двери судья повернулся и переступил через несколько распростёртых тел. Выстрелы огромных пистолетов грохотали один за другим, и около двадцати находившихся внутри мексиканцев лежали в разных позах среди перевёрнутых стульев и столов, разнесённые на куски большими коническими пулями, которые усыпали пол щепками и покрыли выщербинами глинобитные стены. Оставшиеся в живых устремились к дневному свету, лившемуся из дверного проёма, и первый, встретив там судью, бросился на него с ножом. Но судья ловко, по-кошачьи уклонился от удара, схватил руку противника, сломал её и поднял его за голову. Он с улыбкой прислонил мексиканца к стене, но у того уже лилась из ушей кровь, она стекала меж пальцев судье на руки. Когда судья отпустил его, с головой мексиканца оказалось что-то не так, он сполз на пол и больше не поднялся. Тем временем бежавшие позади него попали под шквал пистолетного огня, и когда в помещении внезапно воцарилась мёртвая звенящая тишина, дверной проход был забит мёртвыми и умирающими. Судья стоял, опершись спиной о стену. Всё было окутано дымом, и в нём, как в тумане, застыли фигуры людей. В центре бара, выставив пистолеты, как дуэлянты, стояли спиной к спине Тоудвайн и малец. Судья шагнул к двери и крикнул через груду тел бывшему священнику, замершему среди лошадей с пистолетом наготове.

По копушам, святой отец, по копушам.

Они никогда не стали бы стрелять по людям на публике в таком большом городке, но выхода не было. Трое мексиканцев бежали по улице, а ещё двое улепётывали через площадь. Кроме них, в округе больше не было никого. Стоявший между лошадьми Тобин шагнул вперёд, обеими руками навёл большой пистолет и начал стрелять. Пистолет прыгал и отскакивал; один за другим бежавшие, покачнувшись, падали вниз головой. Свалив двоих на площади, Тобин повернулся и перестрелял бежавших по улице. Когда последний мексиканец рухнул в дверях, бывший священник вытащил из-за пояса ещё один пистолет и зашёл с другого бока лошади, высматривая, не движется ли кто вдоль улицы, через площадь или среди зданий. Судья шагнул из дверей назад в бар, где стояли американцы и в каком-то изумлении поглядывали друг на друга и на тела. Все взоры устремились на Глэнтона. Тот бросил взгляд через дымное помещение. Его шляпа лежала на столе. Он подошёл, взял её, надел и поправил. Потом огляделся. Бойцы перезаряжали опустевшие каморы пистолетов. Волосы, ребята, произнёс он. Спрос на этот товар ещё есть.