У капитана мексиканцев текла кровь из раны в груди, но он привстал на стременах, чтобы встретить эту атаку с саблей в руке. Глэнтон прострелил ему голову, спихнул ногой с коня и застрелил одного за другим ещё троих. Упавший солдат устремился на него с подобранным копьём, но из дикой суматохи вынырнул один из американцев, наклонился, перерезал солдату горло и промчался дальше. В сыром утреннем воздухе над улочкой серой пеленой повис едкий дым, и цветастые уланы падали в этой гибельной дымке под ноги лошадей, словно солдаты, убиваемые во сне, — с широко открытыми глазами, замерев и не издав ни звука.

Несколько человек из арьергарда сумели повернуть коней и помчались назад, а американцы колотили лошадей без всадников дулами пистолетов, пытаясь развернуть, те вставали на дыбы, кружили, топча мёртвых, тяжёлые стремена разлетались, а из длинных морд извергались призывные трубные звуки. Американцы отогнали лошадей ударами, прорвались, нахлёстывая своих коней, в самый конец улицы, где она сужалась и шла в гору, и открыли огонь по отступавшим уланам, которые торопливо забирались по тропе, и из-под ног у них с шуршанием сыпались мелкие камни.

Глэнтон послал за ними группу из пяти человек, а сам вместе с судьёй и Баткэтом повернул обратно. Они встретили остальных членов отряда, вместе вернулись на место схватки, собрали трофеи с трупов, лежавших на улице, словно мертвецы из бандитской шайки, разбили о стены домов их мушкеты, сломали шпаги и копья. На выезде из городка они встретили пятерых разведчиков. Как выяснилось, уланы сошли с тропы и рассыпались по лесам. Две ночи спустя из лагеря на одном из холмов, с которого открывался вид на широкую центральную равнину, они увидели крохотную точку света, казавшуюся в пространстве пустыни отражением единственной звезды в озере кромешного мрака.

Они собрались на совет. На неровной каменной плоскости языки пламени их яркого костра закручивались и кружились, и они вглядывались в сущую тьму под ногами, туда, где она обрывалась, точно расколовшаяся поверхность вселенной.

Далеко они, как считаете? спросил Глэнтон.

Холден покачал головой. Они опережают нас на полдня. Их человек двенадцать-четырнадцать, не больше. Никого вперёд они посылать не будут.

А мы далеко от Чиуауа?

Четыре дня пути. Или три. Где Дэйви?

Глэнтон повернулся. Далеко до Чиуауа, Дэвид?

Браун стоял спиной к огню. Он кивнул. Если это они, они могут добраться туда дня за три.

Как считаешь, сможем мы их опередить?

Кто его знает. Зависит от того, считают ли они, что мы за ними гонимся.

Глэнтон отвернулся и сплюнул в огонь. Подняв белую голую руку, судья ловил что-то пальцами под мышкой. Если получится до света спуститься с этой горы, проговорил он, думаю, мы сможем их обставить. В противном случае лучше двигаться к Соноре.

Может, они из Соноры.

Тогда лучше нам до них добраться.

Скальпы можно доставить в Урес.

Языки пламени пригнулись к земле, потом поднялись снова. Лучше нам до них добраться, повторил судья.

Как и предложил судья, с рассветом они спустились на равнину. Костёр мексиканцев в ту ночь отражался на небе к востоку за пределами земной кривой. Отряд ехал весь следующий день и всю ночь, засыпая в сёдлах, вздрагивая и покачиваясь, словно паралитики. Утром третьего дня они увидели на фоне солнца силуэты верховых на равнине, а вечером смогли подсчитать, сколько их тащится по этой бесплодной каменистой пустыне. На рассвете лучи восходящего солнца высветили стены города: бледные, еле различимые, они вставали в двадцати милях к востоку. Американцы уселись в сёдла. Уланы растянулись по дороге в нескольких милях к югу. У них не было причины останавливаться, и надежды в этом было не больше, чем в движении, но раз они двигались, надо было ехать, и американцы снова пустили лошадей вперёд.

Какое-то время оба отряда ехали к воротам города почти параллельно — окровавленные и измождённые, на спотыкавшихся от усталости лошадях.