– Я знаю, где он, – негромко говорил он, прикрывая глаза.

– Скорее.

И вновь изображение на экране укрупнилось.

Всего лишь восемь квадратов расположились на экране. И тут Богуславский увидел, даже, скорее, почувствовал небольшую фигурку. Роман сидел на кровати в длинном, как самолетный ангар, бараке. Рядом с ним находился кто-то еще.

– Вот он, вот он! – воскликнул он, поворачиваясь к Учителю.

– Знаю, – глухо прозвучало в ответ, и изображение увеличилось на весь экран. Но было почти лишено цвета, все-таки в бараке царил полумрак.

– Приблизить можно? – попросил Богуславский, не отрывая взгляд от экрана.

– Да.

И академику показалось, что не изображение приближается к нему, а он сам идет навстречу к внуку. Роман сидел на аккуратно, по-военному застланной кровати, рядом стояла облезшая тумбочка. На краю тумбочки примостилась девушка, которую Богуславский не знал. Они о чем-то беседовали. Роман беззвучно открывал рот, девушка кивала. То ли спорили, то ли просто болтали.

– Роман… Роман, – рука Богуславского тронула экран и тут же он вздрогнул, получив разряд статического электричества.

– Видишь, он счастлив, – проговорил Учитель, – ему хорошо. И не нужно мешать.

И тут в голову академика пришла простая мысль, о которой он не догадывался раньше: вдруг это запись? И он решил не сходить с места, пока главарь секты не разрешит ему свидание с внуком.

– Ты удовлетворен?

– Нет, я должен его видеть.

– Ты видел его.

– Вы могли показать мне запись.

– Зачем?

– Чтобы обмануть?

– Все равно ты здесь ничего не решаешь.

И тут Богуславский пошел ва-банк. Он сообразил, что Учитель ни черта не смыслит в микробиологии и может поверить в любой бред, который он сейчас скажет.

– Петраков обманывает вас.

Да, Богуславский не ошибся. Непроницаемое до этого лицо Учителя исказила судорога. Раскосые глаза сделались почти круглыми.

– Ты лжешь!

– Он не сможет сам довести эксперимент до конца.

– Не верю.

– Доказательства? Пожалуйста. Штамм будет получен в срок, но этого еще мало. Нужно получить жизнеспособную колонию, которая не погибнет, очутившись после лабораторных теплиц в неблагоприятных природных условиях.

– Ты знаешь, как это сделать?

– Да. А вот Петраков не способен на это.

Учитель сидел, задумавшись, отполированные камешки мелькали в его пальцах быстрее и быстрее.

– Хорошо, – шлепая полными влажными губами, проговорил Учитель, – я разрешу тебе увидеться с внуком, чтобы ты убедился, что его жизни ничто не угрожает и он находится здесь абсолютно добровольно. Но смотри, если задумал плохое, поплатишься не ты, поплатится он.

– Я согласен, – ответил Богуславский, – когда я могу его увидеть?

– Хоть сейчас. Я устрою встречу.

И так, как всегда делал знаки людям, слепо верящим в него, Учитель махнул рукой, показывая, чтобы Богуславский вышел. Затем, когда он остался один, то подался вперед и пристально посмотрел на девушку, сидевшую на тумбочке рядом с Романом.

– Ты счастлив, – пробормотал главарь сектантов, – но счастье твое будет недолгим. Счастье – это грех, непозволительная роскошь на земле.