— Не убивать? — обернувшись, усмехнулся кривич. — Ты знаешь, ярл, сколько он задолжал моему новому роду? И похоже, не очень-то стремится отдать! Если б не Черный Мехмет, мы б никогда его не нашли.

   — Я заплачу, заплачу, — извивался на холодном снегу Езекия. — Клянусь бородой бен Кубрата. Дайте только добраться до Саркела.

   — Он заплатит, — кивнул головой ярл. Радимир недоверчиво посмотрел на него:

   — Князь Хуслай больше не верит ему и ждет его голову.

   — Но ты, ты, Радимир, еще веришь мне?

   — Тебе верю, ярл. Но ведь речь о тебе не идет.

   Печенеги — молодые, на всё готовые воины — окружили кривича. Глаза их недобро поблескивали из-под мохнатых шапок, и багровый свет костра отражался на остриях сабель.

   — Этот парень еще нужен мне, — не доставая из ножен меча, твердо произнес Хельги. — По крайней мере, до Саркела, — тихо добавил он.

   — Боюсь, Хуслай будет не очень доволен, — покачал головой кривич.

   — Что я слышу, Радимир? — Хельги подавил рвущуюся наружу насмешку. — Ты чего-то боишься?

   — Понимаешь, моя супруга, Юкинджа... — Радимир замялся. — К тому же мы тщетно искали в кочевьях предателя Сармака — он ведь вместе с этим презренным приказчиком обманул нас. Что же я скажу Юкин... князю?

   — Скажешь всё, как есть. — Хельги чувствовал, что Радимир не хочет идти на конфликт из-за вороватого купеческого приказчика, опасается только реакции своих воинов. Ярл улыбнулся: — А если ты боишься, что из-за этого красавица Юкинджа не накормит тебя ужином, — так поужинай сейчас с нами!

   Радимир обернулся к своим:

   — Князь Хельги очень хвалит Хуслая и Юкинджу, — перевел он. — И, помня наше гостеприимство, приглашает разделить с ним трапезу.

   Печенеги расслабились. Видно было, что они давно уже не ели.

   — А как с этим? — Один из воинов — самый юный — небрежно кивнул на валяющегося в снегу Езекию.

   — Успеется, — недовольно буркнул кривич, но сразу повеселел, увидев в руках Хельги большой серебристый кувшин, явно не пустой.

   — Мы хотели перестрелять вас внезапно, — изрядно испив доброго ромейского вина, разоткровенничался Радимир. — Не знали, что ты здесь. Банщик говорил только про приказчика бен Кубрата. Подкрались, натянули луки... Тут-то я и услыхал знакомые вопли Никифора.

   — Это были вовсе не вопли, друг мой, — обиженно отозвался послушник. — Я читал молитвы.

   Кружась, падал снег на шатры, на укрытые рогожей повозки, на остроконечные шапки печенегов.

   — Незаметно подкрались, говоришь? — усмехнулся ярл. — Желтый бунчук на твоей шапке я узнал бы и на гораздо большем расстоянии.

   — Так ты нас заметил?

   — А ты как думал? Позади вас уже были мои всадники.

   Радимир повернулся к своим:

   — Куда ты смотрел, Закрит?

   Юный печенежский воин испуганно захлопал глазами.

   Простившись, они исчезли в ночи, отказавшись от ночлега.

   — Я видел в степи следы повозок, — вскакивая в седло, пояснил Радимир. — Это не ваш караван, чужие. Раз уж мы не привезем Хуслаю голову должника, то хоть порадуем родичей богатой добычей.