Хельги подбежал к двери, навалился всем телом — нет, закрыто надежно. Окон здесь нет — свет проникает лишь через небольшое отверстие в крыше. Вон оно светлеет там, наверху. Только кошка, пожалуй, и пролезет. Но ведь можно его и расширить! На что верный меч? Хоть и не тот, выкованный когда-то колдуном-кузнецом Велундом, похуже, но тоже надежный, франкский...

   Хельги остановился под дымоходом. И увидел, как, извиваясь, выпала оттуда черная шипящая лента. Затем другая... и еще, и еще, и еще... Кто-то мерзко захохотал на крыше, закрыв отверстие дымохода рогожей. Внутри дома воцарилась полная тьма. И в этой тьме что-то ползало, шипело, что-то скользкое, холодное мерзкое... Змеи! Хельги похолодел. Невидимые во тьме, опаснейшие, ядовитые гадины. Укусит какая-нибудь — и всё. Нет, ярл вовсе не боялся смерти, просто очень не хотелось умирать, не выполнив главного — того, ради чего жил, ради чего пустился в эту далекую сторону, оставив в родном Халогаланде дом и любимую жену с маленькой дочерью. Доведется ли увидеться с ними? И — в случае его смерти — найдется ли кто-нибудь, кто встанет на пути Черного друида? Найдется ли? Сумеет ли остановить? Ведь Магн говорила: «Только ты можешь...»

   Ощущая вокруг себя шевеление ядовитых тварей, Хельги мысленно возопил: «Умру ли?»

   И услышал в голове громкий бой барабанов!

   

   В маленьком норвежском городе в частной клинике выгнулся на койке русский музыкант Игорь Акимцев. Он не знал, что ответить... На ум приходили лишь строчки Пушкина, заученные когда-то в детстве.

   «Как ныне сбирается Вещий Олег». Олег. Хельги... Так вот он кто! Да, вещий князь погибнет от укуса змеи, по крайней мере так у Пушкина... Но до этого он должен еще много чего совершить! Отмстить неразумным хазарам, прибить щит на воротах Царьграда... Значит, если и умрет от змеи, то лишь после того, как совершит всё это... То есть — позже! Много, много позже!

   

   Позже! Ярл усмехнулся во тьме. Спокойно положил рядом с собою бесполезный меч, чувствуя, как касается ладоней скользкая змеиная кожа. Кто он для этих змей? Не ярл, не повелитель. И уж тем более не пища. Да, похоже, вообще никто. И звать его для них никак. И если змеи не почувствуют исходящей от ярла угрозы, с чего бы им тогда тратить на него яд? А ведь эти змеи с ярлом почти что родственники, ведь в ранней юности Хельги прозвали не как-нибудь, а Змеиный Язык... А в доме-то холодает! Ну да... Вон кто-то залез к нему на колени, видно, погреться. Ведет себя прилично, не шипит, не кусает. Свернулась калачиком и вроде как спит. Ну, спите, спите, родственнички. К утру, глядишь, и вымерзнете все.

   

   — Они убьют его, убьют, — вырываясь из ласковых объятий Евстафия, навзрыд плакала Ладислава. — Не зря Истома брал у старой Кызги змей. Он ведь за ними ездил, за ними...

   — Да постой ты, не тараторь, — перебил Никифор. — Излагай всё по порядку. Что за Кызга такая? Откуда у нее змеи?

   Снаружи кто-то громко ругался с охраной.

   — Да кого там черт принес? — Сурожец недовольно кликнул вахтенного.

   — Какой-то богатый варяг, господин. Говорит — ярл.

   — Ярл?!

   — Ярл!

   Все — Ирландец, Никифор, Ладислава и даже припадающий на левую ногу хозяин ладьи — выбежали на палубу.