Все, что разделяло нас, отступило, наши губы судорожно искали друг друга и, наконец, встретились, влажные от желания. Ее слишком долго подавляемая страсть заставляла ее губы дрожать и кривиться в нервной усмешке. Нежные женские губки просили удовлетворения и никак не могли насытиться.

Ее руки взяли мои и прижали к своему телу, к его душистой теплоте, и под своими пальцами я ощущал шелковистость ее кожи, прохладу и нежность изгибов, в общем, всю ее…

Это было долго, очень долго, пока мы не откатились друг от друга с бешеным стуком сердец после устроенной нами грозы в комнате. Но эта гроза была самодельной, и раскаты грома снаружи не могли заглушить ее восторженные вскрики, мой страстный шепот и тихие стоны, иногда вырывавшиеся у нее. Наконец мир с его звуками и грозой снова постучался в наши уши.

Снова раздался треск и двойная вспышка осветила всю комнату, после чего все погрузилось в темноту. Глаза у нее стали белыми от ужаса, и она закричала. Я схватил ее в охапку, прижал к себе покрепче, стиснув ее грудь и поглаживая соски.

– Тихо, милая, мне там что-то послышалось. Я проверю. Она почему-то обиделась.

– Это необходимо?

– Возможен пожар, моя крошка. Давай будем бдительны.

Я натянул одежду, дождевик и открыл дверь. Потом обошел вокруг дома и обнаружил огромную кучу стружек у заднего крыльца, которая уже загорелась. Я шагнул вперед, и лишь моя поразительная реакция спасла меня и мою глупую башку от неминуемой смерти. Автоматная очередь ушла в стенку над головой!

Я упал на землю и перекатился по направлению к дому, рассчитывая, что если начнет стрелять второй, то ему потребуется переменить место. Раздался второй выстрел. Я увидел парня, прежде чем он меня, и сделал бросок, который отдал его в мои руки, а его автомат отлетел в сторону. Он попытался громко закричать, но крик застрял в его глотке, когда я оторвал его от земли и бросил через спину.

Этого я должен был заставить заговорить, и не имеет значения, каким образом я этого добьюсь. Я разложил его на траве и улыбнулся, увидев выражение ужаса в его глазах.

Я приподнял его и поставил в такую позу, которая могла сломать ему позвоночник, если бы я этого пожелал. И только я его поставил, как снова ударила молния, и я заметил второго в ослепляющем свете молнии, находящегося от меня в тридцати футах с веревкой в руках. Его руки откинули веревку и схватились за пистолет. Я видел его раньше на заднем сиденье автомобиля, преследующего меня.

Повинуясь животному инстинкту, я упал на первого парня, придавив его всем своим весом. Он издал дикий вопль, и его позвоночник лопнул с сухим треском. Ощутив под собой вязкую кашу его тела, я услышал звук выстрела. И не стал лежать на месте, а перекатился набок, ожидая очередной вспышки, которая откроет местонахождение второго убийцы. Но по закону подлости молнии не было. Я стоял, напряженно всматриваясь в темноту и привыкая к ней, как вдруг услышал шум отъезжающей машины. Преследовать его было глупостью. У него имелось слишком большое преимущество во времени. Пора отсюда сматываться.

Я быстро обследовал карманы трупа, нашел немного денег, сигареты и какой-то сверток, который сунул себе в карман. Это было нечто вроде большой зажигалки. Сломав ноготь, я открыл крышку и тихонько свистнул. В неясном свете я прочел, его владелец – «Таможенник Гарри Бикман». Его номер и шифр были тут же.

Вот теперь я действительно влип!

С мертвым копом шутки плохи, и когда меня поймают, за него спросят особо. Я бросил футляр и, войдя в дом, рухнул в кресло. Оставалось два варианта. Если другой парень также был таможенником, тогда это было ужасно, но если они из разных группировок и вторая не была таможней, а парень с автоматом был из группы немцев, то моя шея вылезала из натянутой петли.