На лице его отразилось удивление.

– Эх, как же так? – забормотал корабельный лекарь, помогая юноше подняться. – Слушайте, у меня сейчас будет очень много работы. Вы…

– Мы присмотрим за ним, – торопливо сказала Саттия. – Бенеш, иди сюда.

Но молодой маг словно ее вовсе не услышал. Он поднялся на ноги и замер, глядя на облако красного дыма, до которого осталось не больше сотни локтей. Корабельный лекарь, на ходу бурча что-то, бросился к носовой надстройке, куда начали спускать обожженных матросов.

– Ползет, зараза, точно клоп к жратве, – высказался гном. – Бенеш, ты можешь с ним что-то сделать?

Сельтаро дали второй залп, но на этот раз стрелы встретила невидимая стена. Колдун с галеры потратил часть сил, чтобы поставить защиту. Бенеш медленно, будто преодолевая сопротивление, поднял руки и сделал резкое, сложное движение. Словно завязал в узел очень толстую веревку.

Облако дыма заколебалось, затряслось, как попавший в ловушку хищник, и со зловещим рокотом принялось таять. В последнем усилии его ошметки рванули вперед. Сгинули без следа, но последний саданул в борт так, что затрещали доски, а корабль покачнулся.

– Ура! – завопил Гундихар.

С надстроек долетели радостные крики сельтаро, но Саттия покачала головой.

Вместе с прочими способностями Хранителя Тьмы она приобрела и умение ощущать магию, чуять ее разновидности.

Когда ученик Лерака Гюнхенского колдовал на Теносе, все было просто и ясно. Девушка могла понять, как он применяет свою силу, рисуя знаки Истинного Алфавита и изменяя мир тем способом, что лучше всего подходит для чародеев-людей.

Сейчас же Бенеш сотворил нечто такое, что магией вообще не являлось. Нечто очень странное, похожее скорее на стихийное волшебство геданов, но намного более могучее и невероятно изощренное.

Он словно заставил заклинание в облаке дыма убить само себя.

– Надерем задницы этим уродам! – Гундихар запрыгал, замахал «годморгоном». – А, Бенеш, чего ты молчишь?

Молодой маг не ответил. Он захрустел пальцами, и, глянув на него, Саттия подумала, что только эта привычка и осталась в рыжем конопатом юнце от того растерянного парня, которого они с Оленом защищали от таристеров из Темного корпуса.

– Он не может разговаривать, – сказала она.

Лицо гнома вытянулось, синие глаза недоуменно блеснули.

– Ах, вот какая штука… – пробормотал он мрачно. – Это после встречи с тем альтаро?

Бенеш ничем не показал, что слышит этот разговор. Он подошел к борту и уставился на ближайшую галеру. Сначала не произошло ничего, а потом до корабля сельтаро донесся слитный вопль ужаса. Приглядевшись, Саттия почувствовала, как волосы у нее на затылке начинают шевелиться.

Из весел, из досок бортов и палубы, отовсюду на галере вырастали свежие зеленые ветви. Мачта шаталась, с реи свисали побеги плюща, и щиты в руках воинов становились похожи на маленькие кусты.

Бенеш оживил все до единого куски дерева на корабле поклонников Тринадцатого. Заставил их вспомнить, чем они когда-то были, и заново пуститься в рост. И вновь без малейшего следа обычной магии.

– О боги, – сказала Саттия, думая, какое чудовищное количество силы надо для такого волшебства, какое нужно изощренное умение.

Откуда и то и другое у молодого, пусть даже талантливого колдуна? Неужели на самом деле от посланца Великого Древа?

– Она разваливается, разваливается! – завопил Гундихар.

Сила жизни, проснувшаяся в досках и брусьях, буквально разорвала галеру на части. В стороны полетели гвозди и скрепы, мачта накренилась.