— С помощью Хэллинана, без сомнения, — горько сказал де Мариньи. На миг с него слетела маска самоуверенности. — Дома, на Маврикии, мы принимаем таких человечков за тех, кто они есть: профессиональных подхалимов. У них не хватает способностей, чтобы добиться успеха в жизни; они не годятся для дипломатической службы и заканчивают тем, что перебиваются кое-как на каком-нибудь заброшенном острове, убеждая всех, что они — очень важные персоны.

— Простите мое невежество, — сказал я. — Но что такое Маврикий?

Де Мариньи посмотрел на меня с жалостью. Должно быть, для него было загадкой, как таких невежественных болванов еще носит земля.

— Маврикий — моя родина. Остров в Индийском океане: британское владение, но с населением, говорящим по-французски; с французскими традициями и обычаями.

— А, — сказал я. Чертовски трудно было быть таким тупым американцем.

Арестант снова поднялся на ноги. Он опять попросил у Хиггса сигарету, тот дал ему прикурить, и тогда де Мариньи задал вопрос, которого я давно ждал.

— Вы что-нибудь слышали о моей жене? Нэнси уже прилетела в Нассау?

Хиггс кивнул.

— Она прилетела вчера вечером. Я надеюсь, вы увидитесь с ней сегодня.

— Хорошо. Хорошо. Она осталась со мной, знаете ли.

— Я знаю.

— Редкая женщина... особенно для американки. Она — глубокая натура. Большинство американских девушек только хихикают... так мило... Никакой врожденной сдержанности европейских женщин. Никакого влияния культуры. Поэтому так быстро и устаешь от них, конечно.

— Конечно, — сказал я.

Он повернулся ко мне с широкой снисходительной улыбкой.

— Я вам не особенно нравлюсь, а, Нат?

— Почему мне должно нравиться, что вы женились на деньгах вашей жены, Фред?

Улыбка исчезла, и он просто стоял передо мной, будто ждал, что сейчас распахнется дверь, и он шагнет за порог. Что, впрочем, могло произойти уже в ближайшем будущем: убийство считалось в Нассау серьезным преступлением. За него вешали.

Звук поворачивающегося в замке ключа послужил сигналом того, что время нашей встречи истекло.

— Мистер де Мариньи, — сказал капитан Миллер. — Ваша жена здесь и хочет видеть вас. Я подумал, может, вам захочется встретиться с ней в моем кабинете.

Де Мариньи не скрывал своего восторга.

— Вы очень добры, капитан.

Мы с Хиггсом пошли вслед за арестантом и начальником тюрьмы в его кабинет, где ждала большеглазая Нэнси, которая засветилась от радости при виде мужа. Она была очень красива тогда, в белом с голубым платье, с черными волосами, перехваченными сзади белой лентой.

Я думал, Нэнси де Мариньи — высокая женщина, до того момента, как она обняла гиганта де Мариньи. Он тоже нежно обнял жену, и она едва сдержала слезы. Потом они стали смотреть друг другу в глаза.

— Как тебе моя борода, дорогая? — спросил он, поглаживая подбородок и дьявольски улыбаясь.

— С ней ты выглядишь злым, — сказала Нэнси.

Казалось, он был потрясен.

— Мне ее сбрить?

Она повернулась ко мне. Мы с Хиггсом стояли в отдалении, но она все равно спросила:

— Как вы считаете, мистер Геллер?

Я выглянул из-за каменной стены коридора.

— Обязательно. Избавьтесь от нее. Полицейские уничтожают улики — что ж, почему бы и вам не сделать того же?

— Ну, и что ты думаешь о нашем американском сыщике? — спросила Нэнси.