– Леа?

– Да, милорд, – в голосе не было ни удивления, ни страха – одно равнодушие.

– Можно мне войти? Мне надо поговорить с тобой.

– Вы здесь хозяин. Что хотите, то и делайте. Он растерянно замер посреди комнаты. Может, отложить все разговоры до утра? Леа неподвижно лежала в постели, не обращая на Реднора ни малейшего внимания. В ней все уже перекипело – и страх, и злость, и гнев. Она не чувствовала ничего.

– У тебя здесь есть огонь?

– Кремень и огниво рядом с кроватью.

– Можно мне присесть?

– Как тебе будет угодно…

– Леа, то, что ты сказала мне, правда?

– Да. Я беременна, причем ребенок твой. Хочешь ты верить или не хочешь – мне до этого дела нет.

Реднор поднял руку, словно защищаясь от удара.

– Я знаю, что это мой ребенок. Я никогда не сомневался… Я… сколько месяцев?

– Два.

– А почему ты ничего раньше не сказала?

Леа вспомнила все свои мучения, ревность, сомнения. Теперь ему будет больно, а она никогда не забывала о том, что он рядом…

– Не хотела обмануть твои надежды.

– Понятно. И когда?

– В конце марта – начале апреля.

– Ой, так скоро?

Тревога в его голосе заставила Леа посмотреть на мужа. Она уселась в постели.

– Что нибудь не так? – спросила она, а потом холодно добавила: – Может, это время для вас неудобно, милорд, но я ничем не могу вам помочь.

– Да разве я такое говорил? – обиженно пробормотал он. – А я с отцом только что расстался, – добавил он, сам не зная зачем.

– Он опять наговорил кучу гадостей? – недовольно спросила она. Ее совсем не интересовало, о чем Кейн разговаривал с Гонтом. В ней все еще говорила обида, что муж оказался таким бестолковым.

– Нет, он был очень ласков… Такого раньше никогда не было.

– Но ты все же чем то расстроен? – изображать равнодушие Леа больше не могла.

– Нет, я… – Да разве можно сказать то, что у него на уме?! – Все пустяки. Вот королева выпустит Честера, и мы сразу поедем домой. Надо бы посмотреть, как там идут дела… Леа, не бойся меня… – вдруг сказал он и поспешно отвернулся. – У тебя много поводов, чтобы бояться меня, но не надо!

Он был не прав, но такой уж у него дурной характер. Она и сама понимала, что сделала Реднору больно. Леа нежно коснулась его плеча.

– Родной мой, что же ты невесел? Ты говоришь, что помирился с отцом, что на твоих землях скоро воцарится мир. И я надеялась, что принесла тебе радостные вести… Почему ты грустный? Ты, должно быть, до сих пор не веришь мне…

– Леа, нет! Просто я сказал тебе такие дурные и обидные слова! – Он поднес ее руку к губам и поцеловал.

– Милый, – прошептала она, – можно, я помогу тебе? Все это не так страшно.

– Ты не боишься? Ты же твердила, что тебе страшно, а я все никак не мог понять, о чем речь. Я ведь ничего не замечал… Не могу поверить…

– Разве ты не хотел, чтобы так и было?

– Да что ты! Ты же знаешь, как я хочу… хотел… сына. Но я подумал, что цена за него может быть слишком высока… О Господи, мне так страшно!

Леа несколько мгновений молчала, а потом тихо рассмеялась. Вся ее ревность, все страхи отныне остались позади. С радостным криком она вскочила с постели и бросилась к мужу в объятия.

– А вот мне не страшно! Когда то мне было страшно, но теперь нет! Любимый мой, ничего не бойся. Все