– И ты уже известна всем на свете, – с едва уловимой усмешкой произнес незнакомец.

Леа подняла глаза и взглянула в угрюмое лицо. Слезы готовы были брызнуть из ее глаз, но она только сжалась вся в напряженный комок.

– Не бойся, я не обижу тебя. Я не красавец, но к этому тебе придется привыкнуть, – продолжал он.

Леа поспешно отвела глаза.

– Милорд… – пробормотала она, будто извиняясь, – мне неловко, когда вокруг много людей. Если к отцу кто то приезжает, я всегда остаюсь на женской половине дома.

Набравшись храбрости, она снова посмотрела на него. У него были темные волнистые волосы, ниспадающие на плечи, прекрасно очерченный чувственный рот и чудесные темные большие глаза. Некогда красивое лицо уродовало два шрама: один шел через лоб, рассекая бровь, второй касался угла рта, из за чего на лице навеки застыла легкая усмешка. Но, заметила Леа как бы нехотя, он отлично сложен.

– Не надо все время называть меня милордом, – попросил он. – Я хочу услышать, как ты произносишь мое имя.

– Но я его не знаю… – искренне ответила Леа.

Наступила мертвая тишина. Леа всем своим существом ощутила ледяной холод взгляда собеседника.

– Я – Кейн, лорд Реднор, – отчеканил он.

– Вы?! Так это вы и есть?! – От неожиданности ноги Леа подкосились, и она обессиленно присела на подоконник.

Тень гнева пробежала по лицу ее будущего мужа. Эта тень позднее не раз будет повергать ее в ужас. Но в тот момент страха не было. Леа улыбнулась, а потом, неожиданно для отца и Реднора, рассмеялась. Смех был одним из ее величайших достоинств. Знаток сравнил бы его с пением черного дрозда, но это чудо редко кому доводилось слышать. С детской непосредственностью, без прежней робости она прикоснулась к его руке.

– Как же я рада! Я подумала… – Она не закончила фразы, а лишь повторила: – Как я рада! – и облегченно перевела дух.

Леа решительно взглянула прямо в глаза молодому рыцарю, и краска смущения вновь залила ее лицо. В этот момент она предстала перед ним поистине прекрасной. Кейн, недоумевая, вглядывался в ее лицо. На своем веку ему довелось видеть немало женщин, но это был тот редкий случай, когда свежесть и невинность привлекают сильнее, чем красота.

– Когда я вошла, то увидела только вашего отца, – с радостной улыбкой объяснила она. – Я решила, что он и есть мой будущий муж. Не мое дело обсуждать такие вещи… но я испугалась… – она замялась в смущении, а затем, осмелев, добавила: – Он немного… немного староват…

Теперь смеяться настала очередь для Реднора.

– Выходит, ты согласилась бы выйти за него замуж?! – удивленно спросил он.

– Как решил бы отец, так и вышло. Но мне, не знаю почему, кажется… что понравиться молодому мужчине проще… – Она опустила глаза, разглядывая носок своей туфельки. – У милорда… я говорю о вас, Кейн ... У вас странное имя. Можно подумать… – Реднор нахмурился, и она осеклась.

– Не самое хорошее имя, но другого у меня нет. – Хриплый голос звучал по прежнему тихо, но теперь скорее напоминал рычание.

– Нет, милорд, нет! – Леа снова прикоснулась к его руке. Румянец медленно сползал с ее щек. – Нет! Мне оно не может не нравиться! – пылко заверила его Леа и, потупив взгляд, больше не проронила ни слова, как и полагается хорошо воспитанной девушке.

– Пожалуй, этот милый комплимент должен меня утешить, – ядовито заметил Кейн. Голос его был сейчас совершенно чист, от хрипоты не осталось и следа. А Леа показалось, будто ее ударили. Она вздрогнула, словно наколовшись на острие, и напряглась, ожидая наказания. В комнате повисла напряженная тишина.