Великий князь редко появлялся у митрополита, и, когда пришел, служки засутились, один веничком катанки обметал, другой шубу и шапку принял, а третий поспешил митрополита уведомить.

Владимир застал Иоанна в молеленке:

— Здрави будь, владыка.

— И тебе многие леты, великий князь. — Иоанн осенил Владимира двуперстием, указал на плетеные кресла.

Дождавшись, когда тот уселся, митрополит велел чернецу:

— Принеси молока горячего, да медку не забудь…

Пили молча, наконец Владимир сказал:

— Намедни побывал я в ските у иноков Григория и Амвросия, а когда воротился, осенила меня мысль, вот и пришел ею с тобой поделиться, владыка.

Митрополит ладошку к уху приложил, слушая внимательно. Владимир пояснил:

— Пора, владыко, монастыри на Руси ставить, а в оных место проповедникам, дабы веру Христову на Руси укрепляли.

— Задуманное тобой похвально, великий князь, Богу угодное, но готова ли к тому Русь? Русичи в церковь и то ходят неохотно, они на игрища бесовские тянутся. Созрела ль Русь для монашества?

— Созрела, владыка, созрела. Побывай в пещерах, там только ли Григорий с Амвросием? Монахи понесут по Русской земле учение Божье на родном русском языке, люду понятном.

Нахмурился митрополит, обидно, князь намек дает грекам на плохое знание языка русского.

— Истину сказываешь, великий князь, но наша церковь бедна, чтоб обители содержать, а на пожертвования проживет ли братия?

— Монастыри не одного митрополита заботы, но и великого князя.

— И то так, сыне, да и яз ли тому враг?

Встал, скрестив руки на груди.

Патриархию уведомлю о желании твоем, великий князь.

* * *

Как-то Владимир сказал Борису:

— На княжение пора те, но в посадники хорошо с женой отправиться. В своей ли земле невесту искать станем либо в странах зарубежных?

— Твоя воля, великий князь, но дозволь мне прежде Царьград повидать.

Удивился Владимир, однако ничего не произнес в ответ. А вечером того дня, оставшись один, долго взад-вперед мерил палату, потом присел к столу, обхватил ладонями седые виски, подумал:

«Неспроста, ох неспроста заговорил Борис о Царьграде. Уж ли голос матери услышал?»

Анна, пока жива была, Константинополь вспоминала…

Опасен путь в Царьград… Пороги днепровские коварны… Печенеги… И море бывает грозное, когда разъярится. Эвон князь Игорь, дед Владимира, в походе на Царь-град флот погубил… Каков ответ дать Борису, Владимир так и не решил.

Глава 2

На разгульную масленицу широко гуляли в Киеве. Веселились Гора и Подол, Черный Яр и Овчинная слобода, пекли блины в домах и избах ремесленников, что тесно прижались к городским стенам.

Легкий мороз, и день солнечный, искристый. Ребята с холма на санках лихо спускались, опрокидывались с визгом. Крепостицу снежную соорудили, на приступ ходят. Гомон и крики. А парни отчаянные над кручей борьбу затеяли, кто кого осилит, вниз столкнет. Борис с Георгием тулупчики короткополые скинули, в обхват сцепились да так, не разнимаясь, до самого Днепра докатились.

К обеду, вдоволь повеселившись, забрели княжич с Георгием к старому гончару, чьи муравленые чаши и горшки славились по всей Киевской земле. Молодого княжича и боярского сына кормили блинами с медом, когда заглянул к гончару сосед, промышлявший добычей соли. Опасным путем водил он валку в Таврию, где черпали соль в озерах.

— Заходи, Аверкий, — зазвал соседа гончар.

За столом они вели разговор, и каждый на свое сетовал: гончар что посуда залежалась, Аверкий на предстоящую по весне дальнюю дорогу.

— Охотников мало, велик риск.