— Мастерство не умирает! Принеси мне меч!

Меропа покачала головой.

— Разве ты сможешь поднять его? Отец, что же нам делать?! Зачем же ты согласился!

— Настоящий мастер не должен чураться испытаний! — гордо заявил он одергивая слежавшуюся одежду. — Я казнил сотни преступников, и никто из них не мог бы пожаловаться, что я недостаточно искусен в своем ремесле.

Меропа печально улыбнулась и ушла в дом. Через пару терций она вернулась с большим мечом в ножнах сандалового дерева.

— Ах, если бы только ты родилась мужчиной! — вдруг воскликнул отец. — В тебе есть все, что необходимо для нашего ремесла. Но тебе никогда не стать палачом только потому, что боги сделали тебя женщиной. И мое мастерство умрет вместе со мной. Боги не наградили меня наследником, которому я мог бы завещать свое умение…

Меропа привлекла отца к себе, и он уткнулся седой головой в ее плечо, едва сдерживая рыдания. Косоглазый Арфар, возлюбленный Меропы, смутившись, отвернулся.

— Ты не похожа на сестру, — всхлипнув, сказал старик. — Недавно я встретил ее. Она шлялась со своими любовниками, и вместе с ними распевала песню. Стыдно сказать, во что она была одета!

— Отец, наверное, это были не любовники, а се друзья. Ты же знаешь, как она обожает их. Именно поэтому она стала дровосеком. Она не переносит одиночества. И очень любит орудовать топором.

— Мне пора, — сказал отец, отрываясь от Меропы.

Она вручила ему меч в ножнах. Старик сразу же согнулся под его тяжестью, и был вынужден упереться мечом в пол. Меропа хотела ему помочь, но он с негодованием отказался.

— Ничего, я дойду. У меня хватит сил, — сообщил он, и поплелся, волоча меч. — Я сделаю все, как надо. Не беспокойся обо мне, дитя мое!

Он вышел и вздыхая и кряхтя, принялся медленно спускаться по лестнице.

Меропа взглянула на возлюбленного. Он с потерянным видом стоял у окна в сад и делал вид, что любуется деревьями и маленький прудом.

— Арфар, любовь моя! — позвала Меропа.

Арфар обернулся. Он был прекрасен. Он был словно ребенок, который увидел мать после долгой разлуки. Хотелось прижать его к груди и целовать, целовать.

— Идем наверх, вкусный мой! — сказала Меропа.

XI

Царь Нилам повелел, чтобы его гость получил все, что он только пожелает, дабы никто не мог усомниться в великодушии и справедливости владыки Терена.

— Мы хотим, чтобы ты увидел мир богов, — изрек царь.

Мир богов начался с мебели. Слуги внесли столы и скамьи, и составили из них прямоугольник без одной стороны. Потом появилась посуда. Ритоны и килики, блюда круглые, овальные, квадратные, чаши и пиалы, золотые и серебряные кубки. И, наконец, внесли птиц в золотых и серебряных клетках, которые принялись услаждать слух пирующих волшебным пением.

Воскурили благовония, и по тронному залу поползли тонкие ароматы, которые разжигали аппетиты всякого рода, начиная с желания вкусно поесть, и заканчивая любовным томлением. В возбуждение пришли все: и придворные, и слуги. Дух Камы, вендийского бога любви, витал в зале. Раздавался смех, служанки покачивали бедрами, а женщины бросали на мужчин обжигающие взгляды.

— Богам угодны зрелища! — воскликнул Нилам и громко хлопнул в ладоши.

Зрелища начались с акробатов. На оставленную пустой площадку перед троном вышли десять человек разного возраста — от старика с седой бородой до ребенка. Они принялись создавать пирамиды из собственных тел и заплетаться в немыслимые узлы, так как будто у них не было костей.

Вместительная двуручная чаша из блестящего металла, казалась естественным продолжением конечностей Конана.