Большая птица неожиданно показалась в небе, широко раскинув крылья. Джон Маккормак вскинул ружье. Его отец оглянулся.

— Нет, не надо, — сказал он. — Пусть живет.

— Приберегаешь заряды для земных приятелей, да? — спросил Боб. В свои девять лет — 16 стандартных — он чересчур гордился тем своим открытием, что вселенная была на самом деле не столь проста, как об этом толковали в школе.

«Это возрастное, пройдет, — подумал Маккормак. — Он хороший малый. Все они хороши, как и их сестры. Как все-таки я смогу воспитать их без Рамоны, их матери?»

— Я никогда не убиваю ни одного живого существа, когда нет необходимости, — сказал он. — Это совсем не то, что бывает на войне.

— Хорошо, я не знаю, — вступил Колин. Он был старшим сыном Маккормака. Поэтому ему предстояло стать следующим Первым человеком. Традиции семьи заставляли его не заниматься обычной службой. (Хаг Маккормак сумел продвинуться только тогда, когда его старший брат попал в песчаную воронку и умер, не оставив потомства.) Возможно, его планетографические исследования в Вёрджилианской системе не отвечали всем его природным наклонностям.

— Тебя не было здесь, отец, когда восстание докатилось до Нового Рима. Но я видел толпы людей, обычно благопристойных, добрых горожан, которые ловили агентов секретной полиции Снелунда прямо на улицах, волокли их к первому попавшемуся столбу и вздергивали или тут же забивали до смерти. И это считалось правильным. И многие до сих пор считают, что это правильно. Ты ведь помнишь, что они творили здесь раньше.

— Снелунд примет мучительную смерть, если я поймаю его, — запальчиво сказал Джон сильным эйнисианским акцентом.

— Нет! — отрезал Маккормак. — Тебе не стоит унижаться до такой степени. Его действительно следует убить, но так, как мы обычно пристреливаем бешеную собаку. Его сообщники предстанут перед общественным судом. Ведь существует разная степень вины.

— Если мы сможем поймать вшей, пока они не расползутся, — сказал Боб. Маккормак подумал о ярости тех звезд и тех миров, вблизи которых прошла его жизнь, и сказал:

— Может быть, многим из них удастся исчезнуть. Что из этого? У нас будет много более важной работы, чем месть.

Некоторое время они ехали молча. Дорога вышла на одно из ступенчатых плато и слилась с мощеной дорогой в Уиндхоум. Вокруг лежала плодородная почва, смытая с высот, и росли многочисленные растения, в то время как на разрушенных эрозией склонах виднелось только несколько карликовых кустарников. Трава росла на земле почти таким же чудесным покровом, каким было устлано дно залива Антонины, из которого ушло море. Трава здесь была главным образом огненная, ее зубчатые листья оканчивались ярко-красным ободком; она щетинилась, как лезвия мечей, и непрерывно колыхалась, как плюмаж из павлиньих перьев. Каждый сорт травы скручивал свои лепестки к ночи, когда снижалась температура, и образовывал плотно свернутый жгут, позволяющий сохранить тепло. Вокруг росли деревья — не только низкорослые местные породы с прочной, как железо, древесиной, но и завезенные дуб, кедр, жасмин. Ветер доносил их благоухание. Немного вправо курился дымок от каменного строения фермы. Роботизированные латифундии не были приняты на Эйнисе, и Маккормак был рад этому. Он был уверен до мозга костей, что для здоровья общества необходим фермер средней руки, трудяга.

Колин, сидя поверх лошади, как наседка, тащился позади компании. Его выразительное юное лицо выглядело несчастным:

— Папа — он остановился.